Александра Грашкина - Три закона жизни

– Пустяки, не стоит благодарности. Не будем говорить говорит об этом. Я лишь выполнил свой долг.

– А кто Вы?

– Лоуренсий, художник.

– Разве в этом племени есть художники? – удивился Перси. – Я думал, в наши дни уже нет служителей искусству.

– Ты прав, но для Лоуренсия сделали исключение, – ответил Лютеций. – Его картины Монтесуму восхищают. Впрочем, мы еще успеем поговорить обо всем, а сейчас давайте есть и отдыхать.

Перси с жадностью принялся за еду, после завтрака они с Нинисель вышли на прогулку, потом вернулись к себе в комнату и оставались там до вечера.

***

Перси был так счастлив, что на время забыл обо всем. Целый день он провел как во сне, и не хотелось просыпаться, и лишь когда пришло время выходить на ужин, Перси заметил, что Нинисель боится спускаться в зал.

– В чем дело? – удивился он. – Теперь тебе нечего боятся, ты со мной. Я смогу защитить тебя.

Нинисель ничего не ответила. Перси с удивлением обнаружил, что его появление не произвело фурора, намного большее внимание отдали Нинисель. Перси не стал придавать значение косым взглядам, но все же неприятно удивился, заметив, что Гольмий неотрывно смотрел на Нинисель, пока Перси не повернулся в его сторону. Друзья вскоре присоединились к нему.

– Монтесума велел зайти к нему, – сообщил Лоуренсий.

– Нам нужно поговорить, – прервал его Лютеций, – в укромном месте.

Перси предложил пойти во двор после ужина. Между тем Монтесума подошел к Гольмию, наклонился к нему, и Гольмий тотчас отставил тарелку и вышел вслед за ним.

– Вот кто настоящий преступник, – рассказал Лютеций и в ответ на удивленный взгляд пояснил:

– Потом все расскажу.

Уже стемнело, и во дворе можно было поговорить совершенно безопасно. Вчетвером вместе с Нинисель друзья вышли во двор.

– Не нравится мне все это, – начал Лютеций, – Гольмий, очевидно, ненавидит тебя. Сначала он украл документы, а обвинили в этом тебя. А потом воспользовался случаем и убил надсмотрщика.

– Как он мог все это сделать?

– Насколько я понимаю, во дворе никого не было, поэтому он смог выбрать подходящий момент. К счастью для нас, Лоуренсий его видел, но сначала не связал все увиденное воедино.

– Но откуда Гольмий мог узнать про надсмотрщика?

Лоуренсий развел руками.

– И у стен есть уши.

– Да, я спасся просто чудом. Но я не понимаю, зачем ему нужны какие-то бумаги вождя?

– Перси, понимаешь… Гольмию не по душе твой стремительный карьерный рост. Как правило, он предвещает… нет, это я потом скажу, беседа не из приятных. Главное – вы с Гольмием претендуете на одно место.

– Или на одну девушку, – улыбнулся Лоуренсий, – Карьера – недостаточный мотив для столь изощренных и рискованных путей устранить соперника. Нинисель – действительно жемчужина. Разве вы не замечали, какие пламенные взгляды он бросал на нее все время?

Нинисель покраснела.

– Право же, я никогда не давала повода…

– Ему и не надо никаких поводов. Сердцу не прикажешь. Ты ведь заметила его внимание?

– Конечно.

– Этого он и добивался.

Перси молчал, подавленный обилием неприятных новостей.

– Поэтому он и воспользовался убийством, чтобы… устранить тебя на некоторое время.

– А что насчет карьеры? Неужели что-то еще плохое?

– Как правило, вожди приближают к себе талантливого и исполнительного человека, чтобы его в нужный момент использовать. Например, отправить в другое племя верного человека.

Перси застонал. Радость исчезла бесследно, и как сквозь туман он услышал слова утешения Лоуренсия:

– Иногда они делают их советчиками!

– Не бойся, Перси, я всегда буду с тобой, не страшись будущего, ведь мы будем вместе, – прошептала Нинисель.

– Бояться надо не смерти, а слабости, – бодро и уверенно сказал Лютеций. – Наш долг – предупредить тебя об опасности, чтобы ты был готов к худшему.

– Спасибо, – усмехнулся Перси, – я готов к битве. А пока буду жить и брать от жизни все, что можно.

– Не увлекайся. Я предупредил тебя вполне серьезно, будь начеку.

– Хорошо, а теперь мне пора идти к Монтесуме. Раз уж начал, так выпью чашу до дна.

Однако у Монтесумы его ожидал теплый прием.

– Я еще раз прошу прощения за причиненные страдания. Теперь Вы сами увидели, что вожди тоже могут ошибаться. Завтра я восстановлю Вас публично, Вы получите повышение.

Монтесума помолчал.

– Между прочим, должен заметить: враг у Вас очень жестокий, но и друзья замечательные, такая преданность встречается нечасто. Они сделали для Вас все возможное, будто для самих себя.