Игорь Смирнов - Не в рифму

Да и порезвее дизельного перевозчика будет, пожалуй. Маршрут у него без извивов, прямой. Рассекает город на две половинки, но и вечерние уличные пробки, если на рельсах обходится без аварий, прорезает как ножом. Прямо до места, до библиотеки, где ЛитО собирается, подбросить не в силах, – библиотека-то окраинная и от трамвайной остановки до неё ещё минут двадцать опять ножками шагать, однако дороги короче и скорее просто уже не придумать.

И кстати сказать, те двадцать пеших минут, что путь завершают, очень располагают к раздумьям. К воспоминаниям. Места здесь особенные для Иванова, небезразличные ему. Здесь для него заякорены радости и мечты давно минувших дней.

Полвека прошло, и грянуло глобальное потепление, а время отмечает свой ход прежним чередом, по старинке: день – ночь. Февральский закат ещё не отгорел, небосвод только-только принялся наливаться синевой, но отовсюду уже падал искусственный свет. Сквозь дымку манили кубическими огнями киоски впереди, предлагали путнику газеты, детские игрушки, разные безделушки-сувениры, пирожки и шаурму. Фонари, зажжённые на столбах, окрасили покрытый неровной бугристой коркой льда тротуар в апельсиновые тона. Витрины магазинов бросали на него растянутые трапеции жёлтого сияния. Роились светлячки фар на шипевшей, гудевшей колёсами мостовой, которую заслоняли, однако не могли закрыть голые ветки высаженных на газоне тополей.

А за дорогою, в отдалении, тоже высились, почти сказочные в сгущавшейся темноте, дома. Первые, наземные их этажи сливались в сплошную полосу света. Это тоже были витрины магазинов, окна кафе.

Полста лет назад на их месте тянулся пустырь, голые, даже в вечернем мраке сверкавшие белизной сугробы. Бульдозеры и краны туда ещё не добрались. Должно быть, только в проекте существовала тогда и пятиэтажка с библиотекой в половину первого этажа (вторую половину – займёт книжный магазин; подобающее соседство, по принципу парности). Но та сторона улицы, тротуаром которой сейчас Иванов продвигался целеустремленно и в высшей степени с опаской (чтоб не навернуться на предательских волдырях льда!) уже была завершена – только что заселенная новостройка, бурлившая жизнью, – кичилась современностью и переливалась яркими огнями.

На современность поглазеть, скорее всего, и повела его сюда мама, Олежку Иванова, первыша-карандаша, бурно праздновавшего (конечно, про себя!) начало зимних каникул. Топать в эти края был не ближний свет, но путников подгоняло любопытство жителей глухой слободки, так называемого частного сектора, провинциалов в квадрате. Мама сама ещё была очень красивой и молодой. Она выбрала вечер, должно быть, чтобы сияли огни.

Наверно, зимним мраком своим то похожий был вечер, только не в пример нынешнему без пасмурной хмари; наведённый на резкость морозцем, так что просматривались дали, пространства окрест.

Наши путники, впрочем, дальше местной кулинарии не прошли. Если и продвинулись чуть ещё вперёд, почему-то в памяти не уцелело. Разжились там куском варёной курицы да речного окуня купили – с красивыми тёмными полосками на брюхе, с артистическими алыми плавниками. Тоже готового уже к употребленью. Как вернулись домой, Олег принялся у матери канючить – попробовать, попробовать кушанья кулинарные, покупные! Мама уступила, отрезала ему ломтик грудки. Окушка же он всего, целиком, в одиночку уговорил. И хоть выбрал из него миллион косточек и костей, а курятина оказалась волокнистой, жёсткой как автомобильная резина, может, и не совсем без запаха, но точно – без вкуса, и то, и другое Олег запомнил как яства сказочные, райское объедение. Да разве могло быть иначе в первые в жизни зимние каникулы!

Восемь лет спустя, девятиклассник Иванов записался в ту библиотеку, куда сейчас шагал. К тому времени пятиэтажка, в которой она с книжным делила наземный этаж, давно уже здесь обжилась, в строю сестёр, одинаковых серых коробок, возникших на месте бывших пустырей. С магазином, кстати, Олег сумел познакомился несколькими годами раньше, с тех пор захаживал время от времени – покопаться на прилавках, а вот библиотечное крылечко (в три ступеньки всего, но с бетонным козырьком) до сей поры даже и взглядом-то не удостаивал, шествуя мимо. И вдруг точно впервые увидел эту дверь и ведущие к ней ступеньки… Да потому что он распрощался с детской библиотекой, только что, на днях! Обреталась она совсем в другой стороне (как будто нарочно!), но примерно на таком же удалении от дома (закон такой, что ли, был, равноудалённости?), в старомодной, несовременной двухэтажной деревяшке, и за восемь – или сколько там? всё же семь лет? – Олег протоптал туда такую тропу, что, казалось, не зарастёт… А сколько взятых там книг было прочитано – и Ефремов, и Стругацкие, и Гуревич! А напоследок, под самый занавес летних каникул «Мартин Иден» Иванову в руки попал.