Владимир Горбунов - Не дрейфь, борода!

Вадик сунулся в дырку, но щель оказалась такой узкой, что, протиснув плечо, он в ней застрял. Филя подталкивал сзади, но это не помогало.

Цезарь, увидев лезущую сквозь забор фигуру, натянул цепь. Потом, громыхая ею, отбежал назад к будке, вернулся и прильнул к земле, поджав напряженные, точно упругие пружины, задние лапы и вытянув морду.

– Пальто сними, – посоветовал Филя. – Не пролезешь.

Вадик выдернул себя из дыры и принялся дрожащими пальцами расстегивать пальто.

– Это Цезарь! – повторял он, борясь с тугими петлями и слишком большими пуговицами. – Сто процентов!

Без верхней одежды протиснуться в щель оказалось намного легче, и через секунду Вадик уже стоял на той стороне.

– Надень, – Филя просунул в дырку стеганое пальто. – Заболеешь!

Вадик наспех попал в рукава и, не застегиваясь, двинулся по грядкам к Цезарю.

– Поводок! – закричал из-за забора Филя. – Поводок забыл!

Он бросил в дырку поводок.

Земля, влажная и мягкая, калошами налипала на подошвы ботинок. Вадик осторожно, чтобы не раздавить проклюнувшиеся луковые перышки, пробрался к бетонной дорожке.

– Цезарь, милый, наконец-то, – радовался он.

Хвост овчарки замер, и только кончик, слегка присыпанный сединой, судорожно подергивался. Уши навострились. Тело напряглось. Глаза, желтые, неподвижные, держали Вадика на прицеле.

– Ты меня помнишь? Я Вадик… Тот самый… Твой…

Вадик присел на корточки перед овчаркой и зацокал языком. Собака не сводила с него глаз. Ее черные, натянутые над верхними клыками губы вздрагивали.

– Помнишь? Теперь каждый день… Правда… Вместе… Никакой цепи…

Собака простуженно зарычала. Мускулы на плечах напряглись. Блеснули желтые клыки.

– Знаешь, в степи так здорово! Трава, ветер, лужи…

Словно разжавшаяся вдруг пружина, овчарка рывком бросилась на Вадика.

– Цезарь! Цезарь! Это я! – в ужасе закричал он.

Собака ударила его грудью, и Вадик неуклюже завалился на бок, прикрывая голову руками.

– Не надо! – срывающимся голосом завизжал он. – Не надо!

Овчарка вцепилась в плечо его толстого пальто и, злобно рыча, валяла Вадика из стороны в сторону.

– Тикай! – кричал из дырки Филя. – Порвет!

Взбудораженная колли визгливо лаяла, не решаясь броситься на помощь.

Выдернув руку из рукава, Вадик катнулся по земле и выбрался из пальто. Овчарка, брызгая слюной, бросилась на него.

– А-а-а!!! – упал на спину Вадик, увидев взлетевшее в воздух тело собаки, ее обнаженные клыки и ненавидящие глаза. – А-а-а!!! – кричал он, судорожно перебирая каблуками и отползая в сторону забора.

Цепь натянулась, спружинила и резиновым жгутом рванула собаку назад.

– Тикай! Тикай! – кричал из-за забора Филя.

Вадик вскочил на дрожащие, почти бессильные ноги и кинулся, не разбирая дороги, к забору. Через клумбы. Через луковую поросль. Через чахлые нарциссы. Падая и зарываясь руками в липкую землю. За спиной он слышал накрывающий, истошный, рвущий лай Цезаря.

– Сорвется! Сорвется! – кричал Филя. – Быстрее!

Вадик с ходу проскользнул в щель. Филя вместе с повизгивающей Лесси уже мчался по колдобистой тропинке подальше от забора. Вадик оглянулся. Его пальто поверженным врагом валялось на бетонной дорожке около Цезаря. Наступив на него передними лапами, собака с остервенением рвала в клочья подкладку. Вадик закрыл лицо грязными, в черной земле, ладонями и зарыдал. Горько, отчаянно, надрывно.

Через два дня, на большой перемене между историей и русским, Филя, широко размахивая руками и разбрызгивая крошки недожеванного бутерброда, убеждал поникшего Вадика:

– Проверенный способ. Не ссы!

– Ты думаешь?

– Полный верняк, – бил себя в грудь Филя. – Каждый день по два кусочка докторской, и опять подружитесь. Закон природы.

Вадик с надеждой посмотрел на него.

– Только, – Филя облизнул все еще жирные после бутерброда губы, – с тебя блок Бурунди. Сам понимаешь, закон природы.

1

После затянувшихся допоздна переговоров в мэрии, традиционной сауны и подписания бумаг я сомневался, что успею на вечер встречи одноклассников. Вот почему попросил Леру, зампреда городской администрации, никому не говорить о моем приезде. Даже Жорику, ее мужу. Хотел быть сюрпризом. Как кирпич на голову. Все-таки пятнадцать лет не виделись.

В фойе школы из репродукторов гремело:

Одноклассники, одноклассницы,

И ровесники, и друзья…

– Когда выпускались? – полюбопытствовала шустрая девчушка-старшеклассница.