Брюс Фёдоров - «Z» Land, или Сон на охоте

– Ты всё же скажи, как твоё имя или как прозываешься. Может, нам не один день вместе кручину одолевать, – Чистяков опять присел на край кровати, увлекая за собой ворчуна. Нужно ему было, очень нужно заглянуть на самое дно чужих глаз, чтобы рассмотреть то сокровенное, что каждый прячет в себя, боясь выдать.

Поколебавшись, «шар» всё же отозвался:

– Геннадий я.

– А по отчеству? – не унимался бывший пожарный полковник.

– По отчеству? – удивлённо протянул бывший зэк. – Вроде как Дмитрич. А вас как кличут? – тюремной интуицией чуял Геннадий, у кого какие погоны под свитером просвечивают.

…Изломанной стёжкой-дорожкой прошагал Геннадий свои 38 лет. Как вышел до времени из детского дома, так и пошёл сам по себе, вихляясь из стороны в сторону. Было у него, как у всех, и отчество – Дмитриевич, была и странная скукоженная фамилия – Шак, но кто приклеил их к его имени и от кого перешла к нему по наследству или просто так по пьяному озорству местного сторожа, чтобы помнил он отцовские дела и его праведно прожитую жизнь, он не знал. Может быть, его родитель был героем-полярником, а может быть, водил ледоколы через ледяные торосы – кто знает? Никто не сказал ему об этом, чтобы была у него в руках спасительная соломинка, готовая выручить подкидыша в лихую годину, когда потянут его вниз людские водовороты.

Скорее всего, всё пошло по обычному и наезженному варианту. Жила-была женщина весёлая, озорная, охочая до говорливых подруг и разудалого кутежа, а ещё хоровод мужчин с подмигивающими глазами. По-скорому, по-собачьи, где уж тут разглядеть, с чьих губ пьяная слюна капает? Чья щетина режет румяные, напомаженные щёки? Под хохот и грохот из соседней комнаты. Трусики подтянуть, платьишко подправить, губки помадкой припечатать и дальше вбивать каблучки в линолеумный пол под трам-тара-рам.

Да вот незадача. Перемудрила природа. Определила детей рожать, коль матка есть, без разбору вбирающая в себя сонмы хмельных, праздношатающихся сперматозоидов.

Просмотрела, упустила, а там и сроки прошли. Тут уж крути-выкрути, а кроху рожать придётся. Родить – оно можно, господь здоровьишком не обидел, а вот куда чадо нежданное-нежеланное пристроить, чтобы ночами не канючил, грудь пышную не лохматил, талию с ногами стройными не распирал? Дармоед-спиногрыз. Жизнь молодую, единственную, как упырь высасывает. Красоту девичью дерьмом детским мажет. Вон. Долой такого, в больничку занести и в корзину с сыпным бельём засунуть. Выживет – значит, на роду написано. А общество выкормит, выведет. Не впервой. Это они, те, что без роду, без племени, государству нужны, чтобы дороги прокладывали да на стройках ишачили. А мне нет. Хватит, не из таковских.

Указала Геннадию подворотня уличная бутылочкой портвишка дорожку «верную», накатанную. Не ручка в тетради опостылая, не конспекты лекционные, а фомка верная, удачливая, да прозвание уважительное – «механик». Не чепушник подзаборный и не глёка-алкаш. Авторитет. Легко, играючи сейфик подломить – не вопрос. Кассу раздербанили – королями по городу ходим. Всё можем. Всех купим, в гроб вобьём. Правда, всякое случалось, но на зоне люди тоже правильные есть. Не фраера залётного, а пацана свойского, что мазу держит и своих не сдаёт, того всегда в хату с почётом примут, накормят и ума прибавят. Тут ему и маруха-раскрасавица, и бабла подгонят. Не обидят, коль закона вековечного придерживается. Вор – он всегда вор, и честь свою знает. Правда, пригожество тюремное – зыбкое, туманное. Что уж тут художества расписывать – стрёмно ведь на шконке годы чалиться? А там уже и десны кровоточат, и волос лезет; близкая старость беззубым ртом в глаза заглядывает. Долго ломал голову Генка Шак над вопросами каверзными. Лицевал и переиначивал – нескладно выходило. Так бы и дальше жил – по жизни кружил, да видишь, «подфартило». Грохнуло неведомое, то ли снизу, то ли сверху, и новая колея затеялась…

– А его, Гена, зови Филиппом Денисович. Так тебе сподручнее будет, – ответил за друга Глеб Долива.

– Ладно, мужики, коль друг с другом познакомились, то теперь делом заняться нужно, – возвысил голос Чистяков. Нутром прирождённого спасателя, привыкшего действовать в чрезвычайных ситуациях, он понимал, что промедление реально может поставить вопрос о жизни и смерти всех людей, не имеющих понятия об элементарных приёмах выживания. – Причём безотлагательно, и твоя помощь, Гена, тоже потребуется. Чуете, пол под ногами опять «заиграл».

Больше не говоря ни слова, все трое вышли из спальни, провожаемые взорами оставшихся в ней людей.