Татьяна Свичкарь - Схватка с призраком

Со слезами на глазах, держась на перила, я спустилась по лестнице – если ногу подвернёшь, то вместо рассвета в лесу будет тебе рассвет в травматологии. Ещё нужно было миновать длинный коридор – отсюда двери вели в учительскую, в кабинет директора, медпункт, потом свернуть в просторный холл с раздевалками и по лестнице подняться на второй этаж, в наш класс. И каждый шаг – такая боль, ой, мамочки!

Но как только я свернула из коридора в тёмный, практически не освещённый холл, меня схватили железные руки. Сердце ухнуло в пятки, и я бы завизжала на всю школу, если бы в следующий миг не узнала Махачёва.

– Что тебе? – спросила я одними губами.

– Даша, – он сжимал мои плечи так, словно хотел раздавать их.

– Больно же, – тихо заныла я.

То, что это был Махачёв, почти не принесло мне облегчения, я же говорила, что в последнее время до дрожи его боялась.

– Даша, – повторил он, и, не ослабляя хватки, начал меня целовать.

Боже мой! Я уж молчу, что до этого в жизни ни с кем не целовалась. Но впервые начать «лизаться» с Махачевым, к которому я никаких чувств, кроме страха не испытывала, оказалось потрясением вдвойне.

Я уверена была, что даже здесь, в школе, он может сделать всё, что угодно. Например, сунуть мне под рёбра «перо» – как говорилось в фильмах о бандитах, которые в то время косяком показывали по телевизору. Я замерла, сжалась, это был самый жуткий момент в моей жизни. Махачёв, не выпуская меня, одной рукой неловко начал гладить меня по голове:

– Дашенька моя, Даша…

И тут у меня подломилась ступня… я дёрнулась и чудом – до сих пор считаю это чудом – мне удалось высвободиться. Два движения на то, чтобы сбросить туфли, отчаянный рывок – и в дверь, на крыльцо… Я не думала тогда, что будет, если Махачёв вновь схватит меня уже не в школе, а во дворе – там-то вообще никого не дозовёшься на помощь. Школа наша стояла на окраине – за ней шли последние девятиэтажки, а дальше городское кладбище и лес.

Но мне страшно повезло: ещё отъезжали машины родителей. Возле длинной белой легковушки я увидела сверкающую в свете фонарей фигурку Маринки Ермаковой. Я полетела туда, сломя голову.

Маринка в последний раз обещала родителям, что придёт не позже пяти утра.

– И не вздумай остаться спать у кого-нибудь из подружек, – наставлял ее полный лысоватый дядечка, её отец, – Мы с матерью и так будем всю ночь дёргаться, всё ли у тебя благополучно? А если ещё искать – у кого ты изволила заночевать…

Маринка прижала ладонь к груди:

– Чесслово, рассвет встретим, и сразу домой.

– И не перебирай сегодня со спиртным, – говорила мама.

– Да там же один лимонад!

– В жизни не поверю, чтобы на выпускной вечер кто-то не пронёс спиртное. Даже у нас так было…. Дашенька, чего тебе? – заметила меня Маринкина мама.

Меня с первого класса знали, как очень тихую и застенчивую девочку. Но то, что случилось сейчас, не оставляло места для застенчивости.

– Простите, вы не можете отвезти меня домой? – спросила я, – Это вот рядом, на улице Мира, только через двор проехать. Я боюсь идти в темноте.

– А почему ты уходишь так рано? – поразились родители, – И почему босиком? Где твои туфли?

– Ничего страшного, я просто стёрла до крови ноги (это была правда), и туфли оставила у нас в лаборантской, завтра за ними приду… И ещё… у меня очень разболелась голова.

– Так может тебе анальгину дать? – Маринкина мать потянулась к сумке, – обидно же пропускать… Выпускной бывает раз в жизни, и он у вас только начался.

– Нет-нет, – замотала я головой, – Я сейчас дома выпью свои таблетки, полежу полчасика, голова пройдёт, потом надену другие туфли и вернусь. Ничего ещё не кончится. Там только танцы в разгаре будут.

Папа щёлкнул кнопкой, открывавшей заднюю дверь.

– Ну, садись! Покажешь, куда везти…

Я скользнула в машину, как в безопасное убежище, как в рай…. Маринка помахала нам рукой вслед.

Мои родные, конечно, были тоже изумлены, что я возвратилась домой ещё до полуночи. Но я показала им аттестат – самое главное, я его получила. Сказала, что очень устала, экзамены вымотали дальше некуда, сейчас посижу в ванне и лягу спать.

Мама в душе была только рада, что не придётся за меня волноваться, дёргаться всю ночь – когда я вернусь? Всё ли благополучно? Домашние знали, что мальчика у меня нет, поэтому танцы были бы в кругу подруг, и проводить после выпускного меня некому.

Когда я сбросила платье, младшие сестрёнки тут же затеяли драку за право его примерить – они не сомневались, что платье теперь будет общим, как и практически все вещи в нашей семье, исключая, разве что, зубные щётки и трусики.