Вера Орловская - Хронос

Я забывала в тот момент, что это небо, а не рисовая бумага, настолько все линии казались живыми и четкими, что меня потрясала такая живопись. Мне никогда раньше не приходилось наблюдать подобное: какое–то чудо творилось наверху – в небесах.

А по ночам, слушая шум ударяющихся о берег волн, я представляла себе, что плыву на корабле и вокруг меня нет ничего, кроме огромного, бескрайнего моря. Нет ничего. До самого утра.

На седьмой день я увидела острова.

Путешествие начинается где–то внутри тебя, когда ты наконец решаешься оторваться от орбиты своего дивана, своего дома, города, страны, хоть притяжение слишком велико, так же как логические постулаты, объясняющие невозможность такого действия для тебя. Финансовые ограничения слишком весомы, чтобы пренебречь ими, но существуют разные варианты.

Где–то там – да, – думаешь ты, глядя в экран: бунгало, океан, жилище какой–нибудь попсовой «богини», но это же не для простых смертных… Да и фиг с ними со всеми: пусть живут в своих бунгало (хотя какая там жизнь?). Всё себе любимой, всё в себя. И людей не видать вокруг, и не смеется никто, и какой–то пацан не пронесется на мотоцикле перед твоим носом, и каштан на голову не упадет, и завтра – всё то же, что вчера, ну разве что океан другой и бунгало, и любовник. Тоже мне – событие. Ведь я не о том сейчас, я о жизни, то есть о неожиданном и новом вокруг меня, когда вдруг понимаешь: так бывает. И что ты видела это собственными глазами, даже если что–то не понравилось, и так тоже бывает… А там – по другую сторону бытия, о котором я писала чуть выше, бывает только то, что заказано и обозначено по прейскуранту.

Жизнь – самое гениальное, что есть на свете. Это она управляет нами на клеточном уровне, а не мы ею, как полагается считать. Уверенность в том, что будет именно то, что я задумала, далеко не всегда оправдывается: получается не так, наперекор, поперек, вопреки, параллельно, и это означает, что у жизни на мой счет есть свои планы.

Именно так у меня происходило с Алисой. Она появлялась в тот момент, когда я меньше всего этого ожидала. Да и вообще, я не думаю о ней, эта девушка в моих мыслях занимает столько же места, как выступающий из воды камень, на который я сейчас смотрю, размышляя над тем, когда он мог там появиться и обломок какой истории отражает собой.

У нас с Алисой разные истории, но зачем она приходит в мою, мне пока неизвестно. Возможно, это я каким–то образом притягиваю её сама. Но если я такая всесильная, то почему Алиса сбежала из уже существующего сюжета и стала писать свой собственный? Я могу только догадываться, потому что сама делала много непредсказуемых вещей в жизни, но потом понимала, что они–то как раз и были закономерными, если посмотреть на всё с другой стороны.

Алиса совсем не вписывалась в мое представление о человеке, который только что окончил юридический факультет. Ну да, мы пользуемся штампами, картинками, образами, создаваемыми нами, и практически не видим того, что существует на самом деле, как будто некий экран закрывает это от нас. Приходится пробираться через буреломы и непроходимые джунгли наших убеждений, вернее – предубеждений, возникающих раньше, чем мы способны сами до чего–то додуматься и к чему–то прийти методом проб и ошибок. Легче сочинить и поверить в это…

В какой–то степени мы все писатели, живущие в созданном нами романе, где любой человек может стать его персонажем, а любой персонаж вполне может существовать в реальности в ближайшем подъезде моего дома. Он живет своей жизнью, независимо от того, что кто–то пишет о нем книгу, думая, что это он сам придумал его. Нас всех придумал Бог. Его ещё называют Творцом. И мы читаем эту книгу, написанную давным–давно, страницу за страницей, книгу своих путешествий.

«Путешествуют не в пространстве, путешествуют внутри самих себя. Новое место чарует нас в той мере, в какой обновляет нас» 2 2 Антуан де Сент–Экзюпери. .

Сидя в тени дерева, я наблюдаю за рыбацкими лодками в море, стоящими на определенном расстоянии друг от друга. Они вышли ловить рыбу «на вечерней зорьке», как говорили рыбаки в моем детстве и в другой стране, которой больше нет на карте. На воде недалеко от лодок сидят чайки, издалека похожие на детских игрушечных птичек, потому что они, словно неживые, неподвижно замерли в ожидании улова. Видимо, самим лень ловить рыбу, поэтому ждут момента, когда рыбаки будут выбрасывать за борт совсем маленькую рыбешку, от которой нет никакого прока, а чайкам для ужина вполне сгодится. Птицы доверяют рыбацкому чутью: если люди стоят на своих лодках в этом месте, значит рыба здесь точно есть. Вот так просто всё устроено в этом мире: море, рыбаки на лодках, чайки, рыба – вечная картина.