Галина Александрова: Перевёртыши

– Да проходи, чего встал, мне же холодно, – делая шаг к себе в квартиру, проговорила женщина, похоже хоть чуть-чуть да оттаяв.

– Как Вас зовут? – поинтересовался Павел, представившись лейтенантом полиции Смирновым. Отпив глоток принесенной воды, сказал, что соседка Александра в реанимации, он хотел бы узнать, где находятся ее дети и как найти ее мужа. У соседки при этом округлились глаза и постепенно наполнились слезами.

– Галина Ивановна я, – вытирая катившиеся по полным ее щекам слезы, произнесла, – добил все-таки паразит.

– Кто ее добил? Вы можете мне объяснить? – стараясь не упустить момента в разговоре, поинтересовался Павел, – Вы же сказали, что муж у Александры воспитанный и спокойный.

– С нами он такой и есть, только «здрасьте» с улыбочкой да «спокойной ночи» и слышали от него, а как дома соберутся, так день ото дня не легче – все крики да шум, и не просто крики: Саша бегает и кричит, чтобы не трогал, детки рыдают.

– А полиция часто приезжала? Вы вызывали?

– Мы не вызывали, а со слов Сани, так она если и вызывала – никто не приезжал. Участковый приходил, когда она заявления писала, только толку-то что с того – Глеб всех так уластит, что ничего ему и не будет.

– Что Вы этим хотите сказать?

– А чего сказала, то и думайте; Саню убедит, что все будет хорошо – он предприниматель хренов, деньги водятся, кого словами, кого деньгами «ластил», я с ним не была, – продолжая вытирать так и катившиеся из ее глаз слезы, говорила Галина Ивановна.

Петр немало уже видел таких соседей, вряд ли она захочет подписать свои показания на бумаге, не любят соседи с соседями ссориться, в дела семейные влезать.

– А давно они не живут в этой квартире?

– Да Саша уходила и снова возвращалась, потом снова уходила. В ней он все разломал, даже двери входной не было; всю мебель, всю технику уничтожил, даже розетки вырвал, что называется, «с мясом»; люстры сдернул; она возвращалась в эту квартиру, все восстанавливала, но он в покое ее не оставлял. Подробностей я же не знаю, Вы спросите у ее знакомой, как зовут не знаю – она, эта женщина, уж больно ей помогала все время, у нее Кризисный центр на соседней улице.

– Спасибо Вам большое, Вы мне очень помогли, – поблагодарил Павел, зная о каком Кризисном центре идет речь, и решил туда поехать. Он оказался закрытым, пришлось возвращаться в отдел.

Несколько дней прошли, можно сказать, впустую. Куда делся руководитель Кризисного центра «Надежда», никто не мог ему толком объяснить. Наташу он тоже не видел в отделении реанимации, где все в том же состоянии лежала потерпевшая Свиридова. Ее муж в отделении не появлялся. Хрулев ему так ничего и не объяснил, хотя при встрече смотрел очень загадочно, типа «не лезь куда тебя не просят, а то нарвешься».

– Капельницы, конечно, помогают поддерживать, подпитывать организм, но как долго это будет продолжаться? – вдруг, словно ниоткуда, услышала Саша женский голос. Ее глаз дернулся, голова чуть-чуть повернулась, и это не осталось незамеченным медсестрой, менявшей опустевшую капельницу у ее изголовья.

– Господи, неужели, приходит в себя! – радостно проговорил все тот же голос, послышались быстрые шаги и скрип двери. Все стихло.

Саша все еще ощущала ту острую боль во всем теле, что не давала ей сосредоточиться на чем-то другом, ее глаза все так же не открывались, веки не поднимались, словно приклеенные. Саша приоткрыла чуть-чуть рот.

– Может быть, дать ей глоточек воды? – спросила кого-то женщина. Саша не слышала, как в палату вошли дежурная медсестра и Виктор Иванович.

– Смочите ее губы, но в рот воду не лейте – может, это просто рефлекс и не более, наблюдайте. У меня там послеоперационный тяжелый, мне надо идти, – произнес мужской голос.

Не слыша давно, хотя и не представляя сколько по времени, голосов детей, которые она привыкла слышать с утра и до вечера, Саша напряглась, словно вытаскивая себя откуда-то из болота, засосавшего ее и удерживающего достаточно давно. Пока у нее ничего не получалось. И это она ощущала, толком ничего не осознавая.

Вода, попавшая на губы, приятно их освежила, губы задвигались.

– Вот и умница, – проговорил приятный женский голос, – давай выкарабкивайся, хватит лежать – молодая еще какая, дети вроде бы есть, жить надо, – подбадривающее говорила и говорила женщина.

Сознание ну никак не хотело возвращаться – где она, что с ней? Саша не находила ответа, пространство существовало, но ничем и никак не заполнялось. Словно болтаясь внутри болотной жижи, она себе не принадлежала, и как выбраться из этого – не понимала.