Вячеслав Смирнов - Инженер и далее. Повести и рассказы

– Дружок, как бы и нам разжиться пивком?

– Сей момент, доставлю. Приносит. Закончив все банные и застольные дела, собираемся уходить, и я спросил у принесшего пиво:

– Сколько с нас?

– По полтиннику.

Я удивленно:

– Ведь только что при мне рассчитывался по тридцать?

– А что с него возьмешь – инвалид. Вы–то, другое дело. –Уважил.

В блаженном состояния выходим из Сандунов и направляемся отдохнуть в какой-нибудь ресторан. Подходим к ресторану “Узбекистан”, но не удостаиваем его вниманием. Подходим к более европейскому „Будапешт”, о котором, многократно бывавший там Николай, очень хорошо отозвался. Теперь впереди Николай. Степенный швейцар в форме, в фуражке с нашивками золотом, склоняется, видя Николая, дружески здоровается и проводит внутрь. Попадаем в распоряжение метрдотеля, видного мужчину, с достоинством несущего себя. Любезно здоровается с компанией и предлагает выбрать стол. Николай выбирает большой, на восемь персон. Вскоре стол покрывается многими и многими блюдами с яствами, которых в московских магазинах не найдешь. Дружеское вальяжное застолье продолжалось допоздна. Велись беседы на научные темы, о жизни, о любви. Николай подсмеивался над Федором, припоминая парилку и Федин живот, который тот чуть было, не впустил в дело.

По завершении рассказа Саша рассмеялась и с некоторым восхищением заметила:

– Да, ну и шеф у тебя! – И тут я задал Саше вопрос:

– Буду в Москве и, если Николай пригласит на свадьбу, согласишься ли пойти со мною? – Ответила, что пойдет, если хор не будет на гастролях. Записал номер ее телефона, обнялись почти бестелесно, формально, в щечку поцеловал ее и расстались.

В воскресенье побывал на Выставке достижений народного хозяйства Узбекистана. Территория почти голая, почва глинистая, высушенная жарой потрескалась, даже травы нет. Лишь кое-где, спасающие немного от палящих лучей солнца, низкорослые, с жидкой листвой ивы. Скрываясь от солнца, перемещался по выставке, как пехота под огнем противника, перебежками от ивы к иве. Под одной ивой постою, остыну, и тогда к следующей, все ближе к павильону Сельское хозяйство. Влекло любопытство увидеть достижения республики, завалившей страну хлопком, за который ее первый секретарь награжден двумя золотыми медалями Героя социалистического труда и поговаривали о третьей. Далеко позднее медали были сорваны и все рухнуло. Оказалось, что горы хлопка в отчетах Правительству были приписаны, как и невиданная в мире его урожайность. Но вот я вижу в развитии хлопкоуборочную технику. Вот мотыга, которой в царское время декхане обрабатывали поля под посевы хлопка. Вот в три наперстка хлопковая коробочка царского времени, вот цифры урожайности. Вот фото изможденного декханина в обтрепанном халате и намотанном бесцветном тюрбане на голове, согнутого на хлопковом поле подневольным трудом, с надсмотрщиком–баем, сидящем на ишаке. А рядом выставлена новая техника возделывания и орошения полей, ухода, гербициды, комбайны сбора хлопка. Коробочки хлопковые – с кулак, урожайность выше в десять раз, в полях улыбающиеся колхозники и пионеры. Все в цветных тюбетейках. Ознакомился, поел жидкого от жары мороженого, изнывая от жары, влез в мелкое озерцо, тут же, на территории выставки. Вода оказалась горячей, мутной от взвесей с глинистого дна и таких же берегов. Но все же на десять градусов прохладнее, чем воздух.

Сегодня в Ташкенте главное событие полугода – футбольный матч первенства страны между узбекским „Пахтакор” и московским „Динамо”. Стадион “Пахтакор” находится на окраине Ташкента, но недалеко от центра. Пошел пешком в потоке людей в тюбетейках. Раньше видел в кинофильмах южные города с глиняными домиками, ровными стенами без окон, обращенными к улице. Идя теперь, воочию это увидел и с любопытством все осматривал. Охватывала какая-то жуть от этой ветхозаветности. Усугублялось это чувство воплями ишаков из дворов, пометом на дороге. Такие же глухие стены домов и улицы видел Иисус, те же крики ишаков ловило его ухо.

Стадион новый, амфитеатром деревянные скамьи, уходящие вверх, поле в усохшей травке, лысеющее у ворот. Вместимость его под пятьдесят тысяч зрителей. Вся чаша стадиона забита людьми в тюбетейках. Люди говорливы, громки, подвижны, жестикулируют еще до начала игры. Сижу между ними, немного страшно, а не заденут ли меня, чужака.

Матч начался. Сразу все встали с мест. Руки воздеты вверх, лица искажены криком „Уррр”. Это подбадривают свою команду. Узнал перевод клича – бей, убей. Осторожно оглядел зрителей – волнуется рябь тюбетеек. В перерыве люди идут вниз, встают в бесконечную очередь к одной будке с мороженым. Другие направляются к туалету. Вход в него находится вровень с землей, без какой-либо ограды. Ступеньки ведут вниз. Но болельщики вниз не идут. Сотни их плотно окружили прямоугольный проем и вполне удовлетворяются его архитектурой.