Кэрри Прай - Несчастные девочки попадают в Рай

Деревня у нас была маленькая – полторы тысячи человек, больше часу езды для ближайшего поселка, и поэтому каждый новый постоялец был подобно инопланетянину, вступившему на нашу скромную землю.

– Подумаешь, – фыркнула я и закрыла занавеску.

У меня были дела куда важнее, чем наблюдать за скучным переездом. Уйдя на рыбалку, дедушка наказал мне начистить ведро картошки, а мысль о том, что потом еще и с рыбой возиться придется, вызывала приступ тошноты. Где—то в глубине своей пакостливой души я надеялась, что старичок придет без улова, и мы обойдемся обычным пюре.

– Каштанка! – выругалась я, почувствовав тяжелые лапы у себя на плечах. Свесив язык набок и, виляя хвостом, как пропеллером, собака призывала порезвиться с ней.

– Не сейчас, родная, – устало выдохнула я, убрав с себя грязные лапы. Каштанка опечалено поскулила, но продолжала смотреть с надеждой.

– Если я не расправлюсь с картошкой, то дед расправиться со мной. Под хвост получим мы обе.

Задрав голову, Каштанка звонко тявкнула.

– Несправедливо, знаю. Но картошка сама не приготовиться.

Разочаровавшись в своей, вечно занятой хозяйке, овчарка выскочила на улицу, где не утихали людские возгласы.

Говорят, что собака не просто лучший друг человека – это помощник во многих делах. Но, глядя на пол, на котором появились следы от грязных лап, едва ли я с этим соглашусь.

Через сорок минут я управилась с картошкой и поднялась в свою комнату. После пожара она изменилась, но все равно оставалась самым уютным уголком в доме. На стенах больше не висели мои детские подделки, а красовался зеленый ковер, вместо кровати на полу лежал исхудалый матрас, а личный уголок я сделала самостоятельно. Отколотое по краям зеркало и пластмассовая корзина из-под мандаринок заменили мне комод. Оставшиеся «в живых» вещи я стопкой складывала на пол, а вот глиняные фигурки, которые мы делали с мамой и папой украшали растрескавшийся подоконник. Глиняные лягушки, коровы и ослики продолжали улыбаться, как и восемь лет назад, словно не было никакого пожара. Их жизнелюбию можно было только позавидовать.

На несколько минут я позволила грустным воспоминаниям увлечь себя.

Я помню дым. Клубы черного дыма, который нависли над нашим домом. И крик. Пронзительный крик женщин, который до сих пор стоит у меня в ушах. Тогда дедушка, который взял нас на прогулку, покидал походные рюкзаки на дорогу, приказал оставаться на месте, а сам рванул на помощь. Одной рукой я держала коляску, из которой доносились вопли маленького Пашки, а другой обнимала Каштанку, так как собака порывалась бежать за дедом.

Еще живая бабушка Рая бежала к нам навстречу, позабыв о больных ногах и об артрите. Даже через расписной платок были заметны ее седые волосы, которые буквально встали дыбом.

С каждой следующей секундой ко мне приходило осознание того, что моя жизнь больше не будет прежней. Но эти мысли были связанны с новым жильем, но никак с тем, что произойдет на самом деле.

– Пойдем, Златушка. Пойдем, родная, – наговаривала бабушка Рая, все дальше уводя нас от дома. – Посидим в медпункте, хорошо? А потом дедушка Федор вас заберет.

Руки и подбородок бабушки Раи тряслись, но не от старости. Не от холода. А от ужаса, который она старательно от нас скрывала.

– Все наладиться, мои хорошие. Все наладиться, милые.

Ее слова вонзались в кожу, проходили через сердце и застревали в горле. Что—то нехорошее витало в воздухе. Самые страшные мысли заполонили голову. Стало дурно. Из носа покапала кровь.

Мне было восемь, и я не умела мириться с правдой жизни. Не умела читать между строк и даже не догадывалась, что самый обычный ламповый обогреватель создаст в моем доме вечный холод.

Вырвавшись из рук старушки, я помчалась к дому и через минуту уже была на месте трагедии. Я боролось с собственными ногами, который отказывались переступать порог калитки.

Наш двухэтажный дом напоминал огромный факел. Огромный костер, вокруг которого водили хоровод испуганные до ужаса женщины и беспокойные мужчины с алюминиевыми ведрами.

Протиснувшись сквозь паникующую толпу, я остановилась. Обгоревшие балки крыльца надломились, и старый козырек обрушился, поднимая в воздух тысячи ярких искорок. Завороженная этим зрелищем, я не сразу заметила лежащую на земле простынку.

Из-под грязного покрывала виднелись заколка в форме морской волны и несколько русых прядок.