Евдокия Турова - Кержаки (сборник)

С детства запечатлелось в моей памяти старинное раскольничье кладбище, могила бабушки. Выросли там громадные ели, а под ними – холмики, где-то крест стоял, а где-то подгнил и его положили на холмик. Вот и все. Староверы не устраивали пышных надгробий – никогда. Говорили так: «На том свете ты свой памятник на горбу таскать станёшь!» Да так уверенно говорили, будто видели. (Они, наши лапотные Нострадамусы, вообще массу пророчеств оставили.) Из земли пришедшие в землю ушли, вознеслись к небу громадными елями. И начни я их памятью спекулировать, так эти мои кержаки упертые, они же в гробах перевернутся и проклянут с того света!

Крестьянин-кержак видится мне, физику по образованию, естествоиспытателем, человеком, который находится в постоянном и напряженном диалоге с природой. Результаты этого диалога он познает на собственной шкуре! Способы хозяйствования, самоорганизация кержаков – вот что меня интересует.

Думаю, изучение истории кержаков поможет понять национальный русский характер. Вятская община, наша прародина, никогда не была под игом Орды, имела развитое самоуправление, зажиточное крестьянство. Падение Вятки, завоеванной московскими князьями в конце XV века, не изменило ее народ. Начался «исход» Вятки на юг и восток. Расплескался народ вятской общины по всему Поволжью, Уралу и Сибири. Таков был исторический процесс.

Люди выбрали для себя разные дороги. Вятские ушкуйники умчались в гребенские (гребенцовские) казаки. По Вятке и Волге – на Дон, там и возникло донское казачество, которое удивительным образом сочетало воинственность с хозяйственностью. Это о них и толстовские «Казаки», и шолоховский «Тихий Дон». У казаков и ныне эталоном настоящего мужчины считается отважный, гордый и свободный духом, независимый человек, который ощущает свою особость и превосходство над соседним населением. С гонором народ, это да. Что казаки, что кержаки.

Многие крестьяне пошли осваивать новые земли на восток, сохранив в упрямом кержачестве вятскую вольность. Так что культура оханских кержаков имеет мощнейший исторический фундамент. Батюшкой их был Великий Новгород, матушкой – Вятка, а братовьями – донские казаки. Разве можно от такой-то родни отворачиваться?!

Категорически и сразу отмету упреки в национализме. Вынуждена это сделать, поскольку есть любители спекулировать данной тематикой. Определенная элитарность, конечно, была в кержацком населении. Однако если посмотреть на фотографии, то на некоторых из них можно увидеть красивую кержачку с явно не славянским лицом! Если бы старообрядческая часть населения не ассимилировала некоторых (лучших!) представителей (чаще, конечно, представительниц) соседних народов, то она бы быстро выродилась.

Насколько актуальна эта книга, решать, конечно, читателям. Состояние здоровья сограждан и угроза вырождения заставляют задуматься, сколь необходим крестьянский слой между биосферой и социумом, сколь ценен крестьянский опыт. Они-то тут веками жили, без проблем размножались и на здоровье не жаловались. Вряд ли сейчас можно говорить о воссоздании культурного наследия кержаков. Хотя бы нам надо знать и помнить, что мы потомки крестьян-первопроходцев этих земель.

О носителях культуры и созидателях эта книга. Она основана на архивных материалах и беседах с потомками кержаков, которые рассказывали мне о своих предках. Книга состоит из трех частей.

Современному читателю, даже если у него в роду были староверы, многие исторические факты раскола неизвестны, а деревенские реалии абсолютно непонятны. Чтобы отчасти восполнить этот пробел, в первой части «Сроки, отведенные историей…» есть краткие сведения об истории кержачества, суждения, мнения и мои личные воспоминания о характере староверов, их образе жизни, питании. Надеюсь, что информация может быть полезной.

В «Семейном альбоме» можно увидеть на снимках лица людей, живших давно, или их потомков, ныне здравствующих. Фотографии поясняют небольшие рассказы об их судьбах. Все фото даны были мне из семейных архивов и публикуются впервые. Удивительные лица, потрясающие судьбы…

В завершающей части «Слезы лиственницы» представлены мои прозаические произведения. Ничего не выдумывая и не перелопачивая то, что кто-то где-то уже написал, я, внучка староверческого начетчика, обрисовывала в своих рассказах ситуацию в беспоповской деревне. Я старалась воспроизвести тот мелодичный и выразительный говор, который слышала в детстве. Например, ныне можно услышать жесткое пермское «чо», но не так говорили мои предки. Помню, тетя моя произносила очень мягко слово «цё». Чтобы хоть отчасти показать мелодику говора, остановилась на «золотой середине», выбрав написание «чё», хотя и предлагает В. Даль в своем «Словаре русского языка» писать слово так: «чо».