Елена Арсеньева - Обреченная страдать (Царица Евдокия Лопухина, Россия)

Царица Наталья Кирилловна долго проклинала тот день, когда впервые увидела этого человека. А ведь в ту минуту чудилось, будто принес он поддержку и спасение… Звали его полковник Франц Лефорт, и он привел своих солдат на помощь молодому царю Петру, искавшему в Троице-Сергиевом монастыре спасение от сестры своей, царевны Софьи, замыслившей его убийство и захват власти. Вслед за Лефортом в монастырь прибыли и другие иноземные офицеры, и стрелецкий Сухарев полк, оставшийся верным Петру. Но они все же пришли потом, дорожку им проложил именно Франц Лефорт, а оттого он и награжден был щедрее других, и в чинах повышен, в генералы произведен, и облечен доверием молодого государя. Только ведь всем известно — судьба одной рукой дает, другой норовит отнять, а потому Лефорт стал молодому царю другом, а матери его да жене — злейшим и коварнейшим врагом.

Государыня Наталья Кирилловна, когда женила сына, думала оторвать его от иноземцев, с которыми он пропадал на Плещеевом озере, в Переславле-Залесском. Там строил он какие-то ладьи, флотилию какую-то ладил… Больно нужна она была кому-то, флотилия та, еще утонет дитя или застудится насмерть в ледяной водице! Вот и порешила царица отвлечь сына женитьбой на молодой красавице.

Она присматривала будущую невестку среди самых достойных московских боярышень и наконец приглядела девятнадцатилетнюю Евдокию Лопухину — красавицу, добрую, нежную, к тому ж хорошего, хоть и обедневшего рода. Небось Лопухины будут руки лизать царю Петру, многочисленных сторонников он приобретет через брак. А то, что Евдокия на три года старше Петра, никак не могло, по мнению Натальи Кирилловны, делу повредить, ибо жена и должна быть крепче, умней, опытней такого супруга, каким был Петруша. У него вечно ветер в голове, что с него возьмешь…

Свадьбу сыграли 27 января 1689 года, но счастье супружеское длилось недолго. Расчеты Натальи Кирилловны не оправдались: Евдокия не смогла удержать Петра около себя. Водяные забавы влекли его куда сильней, чем нежность молодой жены. И Наталья Кирилловна немедля на невестку озлобилась: пошто не сумела Петенькой владеть, да так, чтобы и шагу в сторону шагнуть не смел, не желал?

Да и не только Евдокия вызвала недовольство царицы — все Лопухины, на которых она так надеялась, оказались людьми злыми, скупыми, не знающими нимало в обхождении придворном, ябедниками, умов самых низких. Кругом начали шептаться, мол, если придут в милость и во власть Лопухины, то всем государством завладеют. И сам Петруша матушку укорял за то, что таких родственников скандальных ему подсудобила и жену немилую. Однако все это были вполне переживаемые мелкие нелады… А вот когда явился при дворе Франц Лефорт, тут-то и схватилась Наталья Кирилловна за голову.

Ведь увенчав себя шапкой Мономаха и взойдя на трон, Петр стал самодержавным государем, сам себе и всей державе Русской хозяином сделался, значит, считал, что все ему теперь позволено, от высокого до низменного. И когда невмоготу становилось ему терпеть монаршее благолепие, он облачался в кургузое и нелепое немецкое платье, натягивал на свои длинные, голенастые ноги женские чулки, всовывал ступни в башмаки с пряжками, прятал крутые кудри под париком, склеенным из волос каких-то иноземных баб, — и только его и видели! Теперь он не только на озерах пропадал, но и в Иноземной слободе. И слухи, которые о его подвигах тамошних доходили, повергали Наталью Кирилловну в ужас.

Лефорт, проклятущий Лефорт, сводил его то с одной девкой непотребной, то с другой. Распробует какую-нибудь сам, словно придворный отведыватель блюд, а потом подсовывает распочатую непотребницу русскому царю. Наталья Кирилловна слышала о дочери ювелира Боттихера, потом о дочери кабатчика Монса и не сомневалась, что имя девкам — легион.

А все почему? Потому что жена Петрушу не прельщает! Вот она-то, Наталья, в свое время так царя-батюшку Алексея Михайловича к себе причаровала, что он и глянуть в сторону не смел, не то чтобы по чужим постелям шарахаться. А Дунька Лопухина… Тьфу на нее, одно слово!

Наталья Кирилловна совершенно напрасно сравнивала сына с отцом, с государем Алексеем Михайловичем. Хоть и любил Алексей Михайлович постельные утехи, однако сравниться с Петром по одержимости никак не мог. То есть они вообще были как небо и земля. Лейб-медик Вильбуа сказал о молодом государе однажды: «В теле его величества сидит, должно быть, целый легион бесов сладострастия». Петр просто физически не мог оставаться верным одной женщине, тем более — такой робкой и стыдливой, какой была Евдокия Лопухина. Но даже окажись она, как принято выражаться теперь, раскованной, это вызвало бы у мужа только лютый гнев и ревность. Что желательно видеть в любовнице, то не прощается жене! Жена должна рожать, а не затейничать.