Сергей Бибиков - Рукопись Арно Казьяна

Не могу передать, до чего нам, малышам, хотелось стать голубятниками или обладателями хотя бы одного голубя. Помню, стал канючить у матери денег на голубенка и тотчас, словно у фокусника, в ее руке оказался отцовский ремень: «видишь? – еще раз услышу – выпорю!». Кому – кому, а уж мне-то было известно, что у матери слово с делом не расходилось. Однако, тут уж я показал характер и канючил до тех пор, пока мать не сходила к Камилю и не попросила на пять минут голубя. Моему счастью не было пределов. Охватив голубя руками, я понесся с ним во двор, чтобы похвастать перед товарищами. Я то и дело заглядывал в круглые рыжие глаза, настороженные и отчужденные, своими нежными и влюбленными. Короткометражное счастье продолжалось не более трех минут: голубь разорвал кольцо моих пальцев и был таков. Он спокойно опустился на крышу голубятни, а я стал страстно умолять Камиля вернуть мне «моего» голубя. Камиль спросил:

– Голубь твой?

– Мой!

– Значит, ты тоже голубятник и должен знать, что пойманного голубя возвращают за выкуп. Принеси мне такого же голубя, и я отдам тебе твоего.

На этом и кончилась моя охота.

Не помню, сколько лет продолжался голубятный бум в нашем дворе. Потом стал затихать: ребята подросли, поустраивались работать, а кто – и доучиваться. Голубей распродали.

Камиль поступил в цирк, в униформу.

В двадцатые годы театров и кинотеатров было значительно меньше, чем перед самой войной. Цирк был без малого единственным местом умопомрачительных зрелищ. Родители разорялись на цирк не чаще одного раза в год. И вдруг мы, пацанва, узнаем, что парень из нашего двора будет работать в цирке, в сказочно-чудесной форме униформиста! С ума можно было сойти: во-первых, коричневая форма с золотыми галунами, во-вторых, возможность видеть все представления и даже участвовать в их подготовке!

Мы стали смотреть на Камиля, как на инопланетянина, ловили каждое его слово о неведомой жизни «иной планеты» – жизни цирковых кулис и, конечно же, арены.

А Камиль, обладавший незаурядным даром увлекательного изложения красочно и влюбленно рассказывал нам удивительные вещи.

Особенно возрастал авторитет нашего униформиста, когда приезжали борцы-профессионалы. Вот когда по-настоящему разгорался ажиотаж – пацанвы, да и не только пацанвы. Попасть в цирк было почти немыслимо…

Ну, хотя бы всемирно известный чемпион, богатырь Буль!

Или русский атлет, покоривший Европу, Буровой!

Или чемпион мира, непревзойденный техник, немец Вернер!

Или загадочная «Черная маска», не пожелавшая открыть своего имени, что в первый вечер не борется, но бросает вызов всем чемпионам поочередно! А затем кладет на лопатки всех до единого.

Затем «проездом» арену посещает «Красная маска» и бросает дерзкий вызов «Черной маске»!

И, конечно же, на «закуску» Шаляпин ковра – Иван Поддубный!

А перед схватками – парад всемирно известных. Директор цирка лично представляет уважаемой публике каждого борца в отдельности с перечнем титулов… блеск многочисленных медалей на чемпионских лентах через плечо…

Парад и представление чемпионов описать невозможно, его нужно видеть и слышать…

Наконец, парад окончен.

Началась первая схватка.

Свисток. Борцы обязательно яростно устремляются навстречу друг другу. Захват – и один из борцов-великанов в воздухе. Противник «шмякает» его о ковер, но до лопаток еще далеко: поверженный вскакивает и, пока еще не громко рыча, набрасывается на «шмякалу». И уже второй великан в воздухе. Партер, «мостик», «макароны», переворот из мостика через голову, двойной нельсон, бросок, снова партер, выход из него штопором. Рычание усиливается, шлепки «макаронов» учащаются. В воздухе совершаются чудеса ловкости, артистизма и, скорее, акробатики, чем борьбы. Что ж, на ковре ведь не команда, а трупа борцов, а труппа, на то и труппа, чтобы доставлять публике острые минуты удовольствия. Что с того, что один положит на лопатки второго уже – на первой минуте? И покажет публике свое явное превосходство над противником? Кому оно, под куполом цирка, нужно, это превосходство? Зрителю нужна техника, накал страстей, борьба с переменным успехом, с дожимом лопатки к ковру и с уходом от поражения с тем, чтобы затем борцы-артисты поменялись ролями.

Наконец, один из двух побеждает. Побежденный вскакивает, бросается едва ли не в драку с судьями, доказывает, что «туше» не было. Судьи начинают совещаться, зрители неистовствуют, мнения их разделились: одни кричат – было! другие – не было! Судьи решают повторить схватку, чтобы решить спорный вопрос, на следующем выступлении.