Сергей Псарёв - В поисках утраченного

Как мне уютно и хорошо рядом с тобой мысленно по любимым улицам любимого города идти. Пусть он одрях, пусть все, что ты говоришь – правда. Я знаю, что это правда"…

В вагоне электрички жарко от сдавленных в проходе тел. Пот висит хлопьями, словно пена бешеной собаки. Это почти не портит общего праздничного настроения людей, вырвавшихся на выходные из города. В открытые окна уже рвутся струи пьянящего лесного воздуха. Над выходом в тамбур бегущая строка сообщений времени и остановок. Сейчас будет Белоостров, и до моего Репино уже рукой подать.

По проходу через тележки с сумками к выходу пробирается молодая женщина с годовалым ребенком на руках. Ребенок – смуглый мулат с глазами пугливой антилопы. Женщина зябко съеживается под липкими пристальными взглядами. Неожиданно она, словно защищаясь, крепко прижимает к себе малыша и быстро целует его. Через пару минут женщина растворяется в толпе за окном, и все снова переключаются на обсуждение погоды и холодного северного лета.

Репино, ровное полотно платформы. Мелькают, ускоряясь, убегающие вагоны, словно кадры старого забытого кино. Гудят натруженные рельсы. Тишина, пахнуло запахом прогретой на солнце хвои. Внизу маленький базар: баночки с засолами, кучки крохотных лисичек и подосиновиков. Все дальше через лес в сторону залива по знакомой тропинке.

Почерневшая от времени деревянная дача с резными наличниками утопает в кустах разросшейся сирени. Шурочка сидит на веранде в длинной цветастой юбке и внимательно рассматривает поднимающиеся кольца дыма своей длинной сигареты. Вокруг разливалась ленивая дремота и, казалось, даже воздух застыл в каком-то томительном ожидании. Осторожно целую краюшек ее губ и начинаю раскладывать привезенный с собой грунтованный картон, этюдник с красками. В молодости Шурочка закончила Мухинское и теперь много лет профессионально занимается живописью. Мы знаем друг друга очень давно. Кажется, даже постарели рядом. У нее короткая стрижка под мальчика и узкое лицо, не знающее косметики. Тонкая, почти детская фигурка всегда вызывала ощущение хрупкой вещи, которую так легко потерять. Шурочка никогда не была красавицей, но обладала особым внутренним шармом, который необъяснимо притягивает мужчин. Во всем ее облике и осанке, в изломанной линии тонких рук сквозило то, что принято называть породой.

Медленно идем вдоль берега залива босиком. Песок теплый, и его прикосновение кажется приятным. Оно приводит нас в какое-то сонное, умиротворенное состояние. Вода еще не прогрелась, и берег превратился в главную артерию, проспект для бесконечных прогулок. Через два-три дня лица встречных гуляющих кажутся знакомыми. Идем молча, но при этом не испытываем неловкости и ожидания. Время научило нас говорить и понимать без слов: просто было хорошо вместе.

Шурочка пробует ногой и осторожно входит в воду, приподнимая край длинной юбки. Смеясь, она запрокидывает голову и вскрикивает: "Ой, совсем холодная!" Плотные ровные зубы вспыхивают. Смех завораживал, и мне захотелось производить впечатление, блистать силой и остроумием. Ее хрупкая качающаяся на скользких камнях фигурка, обнаженные икры загорелых ног будили тайное желание. Шурочка делает еще несколько неловких шагов и с беспомощной улыбкой оглядывается на меня. Через мгновение подхватываю ее на руки и не чувствую веса. Шурочка, прижимаясь, крепко обхватывает меня за шею и, кажется, что наши сердца бьются в один такт.

Когда же я почувствовал это впервые, где это было? Теперь уже, наверное, и не вспомнить…

В то время нравственные правила еще не считали предрассудками. Отношения наши с Шурочкой заходили все глубже, но подойти к заветной черте я позволил себе только через три месяца знакомства. Как потом оказалось, страхи нарушить наши отношения одолевали меня сильнее, чем Шурочку. Среди ее кавалеров было много солидных и интересных людей. До сих пор не могу понять, почему тогда она выбрала именно меня.