Мария Кущиди - Пленники хрустального мира

– Откуда ты, Вейн? – Она абсолютно не была похожа на остальных жителей города, студентов академии, чем и особенно привлекла мое внимание. Такая чистая душа не могла быть частью реальности Сан-Лореила.

Она задумчиво посмотрела на меня, словно я не должен был задавать этот вопрос, внезапно задевший ее за живое. Я уже хотел было извиниться за заданный мною вопрос, как она нашла, что ответить, избавив себя от моего излишнего любопытства.

– Я родилась здесь, но душа моя где-то очень далеко отсюда. Не знаю, где бы она могла быть.

Безмолвное молчание накрыло нас обоих одной огромной волной, в которой мы могли бы запросто захлебнуться, если бы не нежный голос Вейн, развеявший смертельную пустоту между нами.

– А где же твоя душа? С тобой ли?

Со мной ли моя душа? Еще никто не задавал мне этот вопрос, не был так близок ко мне, как сейчас близка она, та, имя которой я готов произносить, точно молитву, посвященную неизвестному, но самому милосердному божеству во всевозможных существующих мирах.

– Со мной, ведь мне бывает больно от чужой печали, радостно от чужого счастья. Разве этого не достаточно в подтверждение? Я думаю, достаточно.

Вейн долго смотрела на меня, пытаясь понять, лгу я или нет, но ей понадобилось не так много времени, чтобы поверить в сказанные мною слова.

Где-то вдалеке раздавались призрачные голоса, мимолетно исчезая в потоке холодного ночного воздуха, утопая в пространстве темных улочек городка. Услышав их, Вейн схватила меня за руку, вглядываясь в непросветную тьму, в которой уже давно царила своя собственная, никем не приметная жизнь, полная противоречий.

– Никогда не привыкну к ним, – прошептала она таким тихим шепотом, что я едва услышал ее слова.

– Это самые беззащитные и хрупкие души, но мало кто может понять их тонкую натуру. Когда ты понимаешь их, они уже перестают пугать тебя, считая одним из своих.

Светящийся лунным светом яркий огонек засиял недалеко от нас, медленно проползая по тоненьким мостовым дорожкам, вырисовывая очертания кошки, приближающейся к нам. Ее почти прозрачный длинный пушистый хвост нес за собой крупицу ночного холодного света, освещающего все вокруг таинственным огоньком. Проходя мимо нас, она на миг остановилась, посмотрела на нежданных ночных гостей, противоречащих правилам ночного времени, и снова продолжила свой путь, скоро растворившись в ледяной мгле города.

Отпустив мою руку, Вейн завороженными глазами посмотрела на меня, ища в моих то же удивление.

– Еще никогда заблудшая душа не подходила ко мне так близко, – затаив дыхание, пролепетала она. – И все же, сегодня чудесная ночь!

Вейн молча смотрела на чистейшее ночное небо, огромной червоточиной распустившееся по всему горизонту. В этот момент она казалась такой невесомой, отчего ее тонкое тело могло бы легко раствориться в холодных лунных потоках самого нежного света. Она могла бы целую вечность любоваться неповторимой красотой Луны, если бы не усталость, свалившаяся тяжелым, нежданным грузом на ее слабые плечи.

Засмотревшись на красоту ночного светила, я и не заметил, как девушка слегка склонила голову на мое плечо, поддавшись чарам неподвластного Морфея. Бережно подхватив ее на руки, я размеренно направился в сторону «Кёрс-Роуз», наслаждаясь прохладой сегодняшней ночи.

Под моей левой ногой внезапно что-то издало неприятный хруст, заставив меня остановиться. Это был красивый черный бархатный мотылек, крылья которого насквозь были прожжены горячими лучами искусственного света давно закоптившегося от старости уличного фонаря.

И все же эта ночь напоминает мне предыдущую, когда в парке, после долгого ледяного дождя, я услышал тихий плач, разносящийся по всему ночному пространству Сан-Лореила. Тогда я нес ее на руках, укрывая хрупкое тело от холода, точно так же, как и сейчас.

Оставив Вейн в ее комнате, аккуратно укрыв ее одеялом, я не сдержался от легкого, ненавязчивого поцелуя в лоб, как часто прощаются на ночь дети, желая снова встретиться поутру. Но как же мне не хотелось покидать ее, оставляя одну до самого утра. Я уже боялся оставить Вейн, опасаясь, что больше никогда не смогу увидеть этих прекрасных голубых глаз, от которых я незаметно для самого себя стал зависим.

Недолго просидев у ее кровати, я, поспешив в свою комнату, тенью проскользнул по темным коридорам академии, через пару минут остановившись у своей двери. Картина прошлой ночи не давала мне покоя. Жуткие шрамы на спине Сэма и эти странные слова, едва слышно произносимые им, до сих пор не выходили у меня из головы. Я мог бы не придавать этому большого значения, если бы не его странное поведение. Сэм уже не был тем, кого я всегда знал. Он никогда не был скрытным, скованным, всегда делился всевозможными секретами, о которых мало кто бы решился сказать. Но что так сильно повлияло на него, резко изменив? Боюсь, ответ на этот вопрос кроется лишь в его собственной голове.