Валериан П. - Такая вот жизнь, братец – 6. Записки шестидесятника

Я сидел и ждал, а концерт все не начинался. Люди потихоньку переходили в первые ряды. Я понял, что зря спешил. Вот и Туся спокойно зашла в полутёмный зал и, увидев (а, может быть, не увидев) меня, прошла на противоположную сторону. Потом на сцене появился молодой человек с огромной гитарой, и я понял, что это Лизин парень. На вид он был довольно моложав. Круглое украинское лицо, вихрастый чуб, ладная (как у меня в молодости) фигура. Молча сел, настроился и без предупреждения и ничего не объявив, начал играть. Сразу отметил про себя его первую ошибку: не сумел настроить зрителей на начало концерта. Барочная гитара звучала неплохо, но местами её совсем не было слышно. Играл он произведения в основном французских композиторов семнадцатого века, но все вещи звучали одинаково невыразительно. Минут через пять мне эта музыка надоела, и я стал подумывать об уходе. Но мне хотелось увидеть Лизу, ведь, должна же она присутствовать на выступлении своего кумира! Но Лиза так и не появилась. В общем, парень был на вид вполне симпатичный и незаурядный, что тоже было приятно. Я представил себе, как она слушает его игру у него дома (хотя вряд ли: ведь он женат на другой, от которой у него тоже есть ребёнок), как она безропотно сносит его грубости, готовит ему, стирает его белье, ведёт хозяйство. Бедная девочка, подумал я, но это её жизнь, и с этим ничего не поделаешь! Впрочем, долго это продлиться не может.

Потом я зашёл к нему в гримёрку и представился. «А, вот вы какой, – промолвил он, оглядев меня внимательно, – сразу видно, в кого пошла Лиза». Я отвесил ему пару дешёвых комплиментов, и на том мы разошлись.

Мы виделись с ним ещё один раз при весьма неприятных обстоятельствах. Лиза с ним разошлась, не выдержав его хамского поведения и пьянства, и перед переездом назад в квартиру матери, однажды попросила меня приехать на квартиру, которую они снимали вместе. Она боялась, что он начнёт к ней приставать. Когда я приехал, она мыла полы. Вид у неё был очень сексуальный: из-под блузки наружу выпирала вполне оформившаяся грудь. Видимо, она заметила это по моему взгляду и, выпрямившись, сурово взглянула на меня… Мы поговорили о том, о сем, а через некоторое время объявился и он. Он был пьян, но увидев меня, присмирел и прошёл на кухню. Воспользовавшись моим присутствием, Лиза высказала ему все, что у неё наболело и, под конец, объявила, что уходит от него навсегда. Возразить на это ему было нечего, и он просто чего-то буркнул в ответ, после чего она собрала свои оставшиеся пожитки, и мы вместе поехали к матери. Но, конечно, я к ним в дом не зашёл (да меня и не приглашали), а простился с ней у парадной.

13.03.00 Ночные кошмары супруги

Моя супруга у себя (у нас?) дома

Четыре часа утра. Сна – ни в одном глазу. Туся только что во сне опять общалась со своей покойной матерью. Я проснулся от звуков пения: она пела что-то довольно чисто, но без слов. Потом стала шёпотом разговаривать с невидимым собеседником, и я понял, что она снова, как всегда, в минуты душевного стресса, призывает на помощь своих погибших родителей. И как же она радовалась этой встречей с ними, как умилялась их видом! «Какие же вы у меня красивые, молодые»! Они и впрямь, наверно, были красивыми (а как же иначе!), особенно её мамочка, которая погибла вместе с мужем, когда Тусе было всего семнадцать лет. «Любите друг друга!», закончила она своё приветствие, и начала рассказывать им о своём житьё-бытьё со мной. «Как же я устала!», жаловалась она маме, «Как мне хочется к вам. Почему вы не возьмёте меня с собой»!

Она спешила поведать им обо всем, что творится у нас дома, её шёпот становился все громче, все настойчивее, она даже закашлялась от напряжения. Этим кашлем она их спугнула и, похоже, они заторопились «к себе домой», а она умоляла их остаться «ну, хоть на минуточку». Потом, вдруг, так же во сне, разразилась рыданиями, вспомнив, что мать её не поцеловала в тот последний раз, когда она одна улетала домой, в Москву, перед их роковым полётом домой. «Почему ты меня не поцеловала»», детским, срывающимся шёпотом воскликнула она. Её буквально всю трясло от рыданий. Слышать всё это было невыносимо, невыносимо было понимать, как одинока она со мною, как мало я значу в её жизни, сознавать, что наш брак, на который она возлагала столько надежд, обернулся для неё полным крахом. И ещё, мне было страшно от того, что я ясно видел, как ничтожны узы, связывающие её с этой жизнью (в этом, был упрёк и мне!), как тянет её туда, к своим. Моё сердце разрывалось от жалости к ней. Но что я мог поделать? Разбудить её, вернуть в ненавистный ей мир? Пусть уж сама проснётся, а я притворюсь, что ничего не слышал…