Хазби Булацев - Избранное. Статьи, рецензии, рассказы, письма

2 Русская периодическая печать (1702–1894): справ. M.: Изд-во полит. лит., 1959. С. 548–549.

3 Красоты обывательской журналистики // Дело. 1873. № 11. С. 46–66.

4 Короленко В. Г . Указ. соч. С. 25. – Любопытно, что и царская цензура, находя «Камско-Волжскую газету» самою тенденциозною и вредною из всех подцензурных газет», называя ее «органом и центром общения лиц, находящихся под надзором полиции», вынуждена была признать одновременно, что «газета, издаваемая Агафоновым, ведется с искусством и даровитостью» (ЦГИА. Ф. 776. Оп. 4. Ед. хр. 516. С. 84, 86).

5В обширной переписке между Главным управлением по делам печати и казанским цензором то одной, то другой стороной отмечалось, что сотрудники «Камско-Волжской газеты» «в постоянном озлоблении возмущают рабочий класс против имущих» и что «в общем характере помещаемых в означенной газете статей почти всегда так или иначе возбуждается неприязнь к настоящему порядку, к правительству, к высшим и имущественным слоям». Цензура не смогла простить газете даже опубликования тоста, произнесенного на обеде у местного заводчика, ибо тост был за рабочих, «мозолистые руки которых неустанно работают на заводе, доставляя тем славу своим хозяевам» (ЦГИА. Ф. 776. Оп. 4. Ед. хр. 516. С. 59, 74, 84 и др.). Почти целую страницу газета отвела, например, на перепечатку материалов о крестьянском бунте Купянского уезда Ново-Екатеринославской волости (1872. № 62).

6 Добролюбов Н. А . Собрание сочинений: в 9 т. Т. 9. М.: Гослитиздат, 1964. С. 408.

7 Итенберг Б. С . Россия и Парижская коммуна. М.: Изд-во АН СССР, 1971. С. 74.

8Не зря же Главное управление по делам печати немедленно отреагировало на это выступление Ядринцева и поспешило напомнить казанскому цензору, что «настоящая социально-критическая статья, будучи совершенно неуместна по-своему существу в газете подцензурной, а особенно провинциальной, не подходит и под разрешенную для этого издания программу» (ЦГИА. Ф. 776. Оп. 4. Ед. хр. 616. С. 62).

Несомненный интерес для понимания значения первой русской революции представляет изучение опыта легальных провинциальных газет, которые не только вели и сохранили на своих страницах захватывающую летопись событий великих дней революции, но и в определенной мере содействовали наступлению этих дней. К числу таких местных изданий по праву следует отнести ставропольский «Северный Кавказ» и владикавказский «Казбек», опыт которых исследован и оценен еще далеко не в полной мере.

«Северный Кавказ» был одним из лучших провинциальных изданий России конца XIX – начала XX в. Издававшаяся с 1884 г. Д. И. Евсеевым и В. В. Берком, эта газета на первых порах мало чем отличалась от многих других органов провинциальной печати, уделявшей основное внимание «местным нуждам». В поле ее зрения попадали лишь частные вопросы, связанные с жизнью края. «Благонадежность» газеты и ее издание не вызывали сомнений ни у администрации, ни у цензуры. Однако с приходом в «Северный Кавказ» великого осетинского поэта и революционного демократа Коста Хетагурова (в 1893 г.) характер и направление газеты резко переменились. В ней чаще стали появляться публикации, обличительный пафос которых был открыто направлен против самодержавного строя. В начале 1896 г. Коста по заключенному между ним и Д. И. Евсеевым договору стал равноправным совладельцем «Северного Кавказа». Согласно этому договору за Коста Хетагуровым признавалось право «без вмешательства Евсеева» распоряжаться «как относительно распределения труда по составлению нумеров, так и характера сотрудничества» 1, т. е. фактическое руководство газетой перешло в руки Коста, превратившего «Северный Кавказ», по справедливому замечанию В. Н. Цаллагова, в «орган революционно-демократической мысли» 2.

Влияние Коста Хетагурова на направление газеты и политический характер ее публикаций с особенной силой появилось в 1901 г., оказавшемся последним годом его сотрудничества в «Северном Кавказе». К тому времени ставропольская газета своим последовательным демократизмом, смелыми выступлениями в защиту интересов трудовых масс в полной мере подтвердила общественную значимость серьезной местной печати, задачу которой «Северный Кавказ» видел в том, чтобы проводить «определенную мысль в среду самого общества» (Сев. Кавказ. 1901. № 98) и тем исполнить свой долг перед ним.

Под «определенной мыслью» газета подразумевала революционную мысль, но по цензурным соображениям вынуждена была прибегать к таким вот неопределенным формулировкам. Этот вывод подтверждается анализом выступлений самих публикаций «Северного Кавказа», внимательно следившего за всеми течениями общественной мысли и отдавшего явное предпочтение марксизму как истинно революционному учению. Именно этим объясняется возраставший с каждым годом интерес газеты к марксизму, в пропаганде которого, несмотря на цензурные запреты и притеснения, она особенно преуспела в 1901 г.