Владимир Холодок - Красный уголок капитализма

Только ты меня встречай, я вечером приеду. Во сколько? А у вас сейчас сколько? Час ночи. И у нас бы час ночи был, да план за день еще не дали. У нас пока 23 часа 120 минут вечера. А нет, подожди, только что объявили 25 часов ровно. А я приеду в 27 ноль-ноль. Поезд отходит в среду ровно в 27. По четным. Но его отменили и назначили по нечетным.

Алло, Зина, ты до 27 ноль-ноль меня не бросишь? Не бросай меня, а то мама плачет. По четным…

Алло, Зина, а может, ты ко мне приедешь? Когда? Ну, приезжай на праздники в Новый год… Нет, мы еще не встречали. А вы уже встретили? Ну ты приезжай, еще раз встретим.

Алло, Зина, ты меня еще не бросила? Ты только трубку бросила? Трубку бросай, а меня нет. Мы догоним вас, и сразу – в загс. Алло, Зина?.. Трубку бросила.

Права мама. Не встретиться нам с Зиной. Надо искать невесту на родном предприятии.

Вот беда! Я говорю – со взятками совсем беда. Столкнулся я с этим делом впервые и сразу обнаружил кошмарную неорганизованность. Прихожу к секретарше и спрашиваю:

– Кому хоть давать-то? И сколько?

Она смотрит ошарашенно.

– Что давать?

– Ну, это… в конверте.

– Вам что надо, товарищ?

– Что всем, то и мне надо.

– У нас сейчас нет технической возможности, – строго пояснила секретарша.

– Я узнавал, техническая есть, но нет реальной. Чтобы она появилась, надо дать. А кому?

Секретарша замолчала со мной навсегда.

Ну, разве не безобразие? Прейскурант отсутствует, списка ответственных лиц за приемку конвертов нет. Полная анархия. Хотя можно навести порядок. В приемных на стенах вывешивать таблицы – кому давать и сколько. Или в магазинах на ценниках в уголочке приписывать, кому и сколько за эту вещь переплачивать. Чтобы потом со взяток взносы взимать, подоходный, за бездетность, алименты. Дело-то – государственное. Взятка – не Нобелевская премия. Должна облагаться налогами.

Мне повезло. Человечек один все объяснил, к двери нужной привел, сумму точную назвал и сам исчез. Я положил купюрки в конверт и ступил за порог. Там хозяин расхаживает, ух, здоровый, руки за спину, смотрит хмуро. Но я спокойно вручил ему конверт и руку поймал для пожатия. Он поморщился, но достал деньги и стал пересчитывать. Хмурится, шуршит, на пальцы поплевывает.

– Можете не считать, там все точно.

– В соответствии с чем точно? – взглянул он на меня сверху вниз.

– В соответствии с вашим служебным и семейным положением, а также с международным.

Он закончил и попросил добавить одну купюрку:

– Международное положение изменилось вчера.

Я отдал. Он сунул все в карман и спросил:

– Начинающий?

– Он самый.

– Плохо вы начинаете. Явление это сложное, психологически тонкое, нравственно важное. А вы с порога конверт мне суете. Я ведь мог обидеться. Взять конверт, а вас попросить за дверь. Начинать надо с беседы, с разговора. А конвертом заканчивать. Чтобы впечатление о вас осталось хорошее. И беседовать надо грамотно. Гдето недожал, где-то пережал, и все, я не возьму, не клюну. Крупным специалистом надо быть. Как по-вашему, я – крупный?

– Вы крупный.

– Правильно. Поэтому идите и ждите извещения. По нему вам все сделают.

Я ушел, потрясенный простотой процесса. Но извещения долго не было, и я повторил визит. В том же кабинете сидел тот же человек. Я еще дверь не закрыл за собой, а хозяин кабинета зычно пробасил:

– Что у вас опять?

– Извещения жду.

– А чего ждать? Добавлять надо. У нас с планом туго, премий нет, вся экономическая обстановка… тяжелая. Кто вам за просто так сделает?

Говорил он со мной запросто, как со старым знакомым. И я ему, как старому знакомому, опять вручил конвертик. Он опять пересчитал, поморщился. Я опять купюрку добавил. Он опять сказал: идите, ждите. Я опять не дождался. И снова пришел, дал. Он взял, пересчитал, поморщился. Я вручил купюрку на поморщивание.

Я любил его в эти минуты! И ревновал. К другим.

Однажды он прижал очередной конверт к груди и разрыдался:

– Пора нам расставаться.

– Как – расставаться?

– Не могу я вам это дело сделать, могут подумать, что я взятку взял.

Я сразу – купюрку сверху.

Он обмяк, пошатнулся, вынул бланк и на нем все написал. Все!

Я бланк-мечту к груди прижал, чувствую, тревога по телу ходит. И он сидит сам не свой. Пробил час расставанья. А расстаться-то мы не можем. Привыкли. Ну, как он без меня? А как я без него? В объятия бросились, глаза закрыли, стоим, плачем. Нам не жить друг без друга. И тут он говорит с надеждой: