Владимир Холодок - Красный уголок капитализма

– Мухтар, ко мне! Нюхай, нюхай, след.

Я ей тапок нахожу и приношу.

Сейчас в нашем районе постороннего душка уже нет. Весь народ чистый сосновый запах дает. Озон!

С завтрашнего дня в другой район перехожу. Пусть готовятся товарищи жулики.

Нюх у меня – и-зю-мительный.

Я не наблюдательный, но я давно за ним наблюдаю. И таким собственником себя чувствую, стыдно, честно слово. У меня все свое, личное. А у него ничего личного нет. Может, поэтому он такой задумчивый.

У нас с ним – дома напротив, квартиры – окно в окно. Только у него государственная, а у меня – кооперативная. Кооперативная – значит, своя, личная. А у него своей нет. Значит, я собственник. Стыдно, честно слово.

Я от своей кооперативной квартиры отказываться пробовал. Говорю, пусть она государственной будет, деньги за нее верните, а я в ней просто жить буду. Как тот задумчивый. Чо-то не приняли квартиру. Так и живу в ней. Частник я паршивый, стыдно, честно слово.

Задумчивый едет на рыбалку на государственной машине впереди моего автобуса. А у меня дома велосипед есть. Свой. А у него и велосипеда даже нет.

Ему в ресторане на банкете счет дают. Он сидит задумчивый и руками разводит. Видимо, и денег своих нет. Профсоюз за него рассчитывается. А я в ресторане, как король какой, семь пятьдесят оставил. Еще на чай дал, 30 копеек. Частник я паршивый, стыдно, честно слово.

Люди вон живут, ничего своего не имеют и не жалуются. А я о «Жигулях» личных мечтаю. О даче личной думаю. И вот взял купил. Вилла на берегу озера. Выменял ее на велосипед. И вот вылезаю я из виллы, на ноги встаю, отряхиваюсь, глядь, а напротив – особняк в три этажа. А на балконе он сидит, задумчивый. А на железных воротах – вывеска: база отдыха трудящихся треста. У меня слеза брызнула, жалко человека, ничего своего нет. А я стою, локтем оперся на крышу своей виллы и думаю: частник я паршивый, стыдно, честно слово.

С горя пошел лодку купил. За пятерку отдали. Выгребаю на середину озера, вдруг слева меня катер обходит. За рулем – егерь, а сзади на сиденье – он, задумчивый. Я знаю, катер не личный, а государственный. А я из своей личной лодки воду пригоршнями вычерпываю и переживаю. Частник я паршивый, стыдно, честно слово.

Думаю, натаскаю сейчас язей и всех выпущу обратно. Потому что сейчас нельзя, они икру мечут. Жду поклевки. И вот хапнуло. Крупная, даже поплавок шевельнулся. Вытащил – ерш. Снимаю его с крючка, а тут катер обратно возвращается. Они уже проверили сети. Егерю штраф за ерша я заплатил. Правда, ерша не конфисковали. У них язей пол-лодки было, говорят, к общественному столу. Я же ерша к своему личному столу хотел приспособить. Частник я паршивый, стыдно, честно слово.

Когда лодка моя затонула, мы с ершом свободно до берега доплыли. Но там мой ерш ожил и ушел в открытое озеро. Так мне и надо. Частник я паршивый, стыдно, честно слово.

Я бы и сейчас переживал за себя, но задумчивый исчез куда-то. А мне сказали, кто государственным любит пользоваться, того сейчас переводят на полное государственное обеспечение. Видимо, задумчивого уже перевели. А я так и живу собственником. Частник я. Зато не стыдно стало. Честно слово.

У-у, я этих частников всей кожей ненавижу! Машин накупили и ездят перед глазами укором моему пешему путешествию по жизни. Ну, как же я к нему, к такому автовладельцу, относиться должен? Когда я – в автобусе припечатан к стеклу, а он – в машине в белой рубашке? Только с ненавистью.

И я решил: так больше продолжаться не может! Надо хоть одного такого частника стереть с лица земли нашей многострадальной. Выбрал объект, стал изучать. Мужик служит профессором в университете, ездит на «Запорожце». Бросает вызов обществу своим достатком и бессовестно едет прямо перед глазами. А почему я его вы брал? – потому что гараж его прямо во дворе дома стоит. Такой железный, обшарпанный. Но ведь все равно – частная собственность.

Стал я собирать на этого профессора досье. Во-первых, почему гараж во дворе? А не за чертой города? Это же какое ему облегчение – вышел из дома, сел в машину и поехал.