Людмила Маршезан - Рассказы из Парижа

– Я прекрасно понимаю, что Бакст умер в 1924 году, а эта роспись сделана позднее. А вы знаете, что Бакст это псевдоним, укороченная фамилия бабушки Бакстер, а по-настоящему он Лев Розенберг…

Александр первым увидел что-то и давясь смехом показал Давиду и они оба с хохотом рухнули на ковёр.

– В чём дело? – с любопытством спросила я, мне ведь тоже хотелось посмеяться.

– Рука мастера… Ха-ха-ха… Твой мастер это… Здесь написано, посмотри сама, если не веришь… Твой художник – это Bébé – ха-ха-ха.

Я даже вздрогнула. Не может быть…

Увидев моё волнение, мальчишки прекратили хохотать и с любопытством смотрели на меня:

– Неужели опять «здесь русский дух»?

– Вы знаете, конечно, Жана Кокто (Cocteau). Так вот, он был не только поэтом, писателем, художником, киносценаристом, но и большим театральным деятелем. Это он дал прозвище Bébé известному иллюстратору, портретисту, декоратору и театральному художнику Cristian Bérard! После смерти Bérard в 1949 году Кокто посвятил ему свой замечательный фильм «Орфей». Так что эта роспись принадлежит не просто Bébé, а как его называли раньше, это «дивный, чудесный, замечательный, превосходный Bébé!»

– Это всё, конечно, интересно, но русские здесь причём? – как-то разочарованно спросил Александр.

– Вы сейчас всё поймёте. Дайте мне немного прийти в себя, я просто потеряла голову, представив, кто мог стоять здесь и любоваться росписью. Дело в том, что близким другом, можно сказать, интимным другом Bébé, был русский поэт, либреттист, театральный деятель и секретарь Дягилева! Вот вам и Русский балет! Смеётся тот, кто смеётся последним! А звали его Борис Евгеньевич Кохно, как он часто представлялся «secrétaire de Serge de Diaghilev, directeur des Ballets russes». Кстати, это Дягилев, в поиске новых театральных художников, открыл 24-х летнего Берара, но не оценил, из-за его растерянности, неуклюжести, растрёпанности, «неумения подать себя». Но судьба сводит Бориса Кохно с Bébé второй раз и уже на всю жизнь до самой смерти Кристиана Берара. А произошло это очень интересно на маскараде у Шанель – они оказались рядом за одним столом и Борис Кохно моментально оценил талант декоратора Берара, который за несколько секунд соорудил свой маскарадный костюм, оригинально завернувшись в снятую со стола скатерть и надев на голову серебряное ведро для охлаждения шампанского. Увидев, как Берар веселится и смеётся до слёз, вытирая их своими пухлыми кулаками, Кохно понял, почему Кристиана прозвали Bébé. Он действительно смахивал на рекламу мыла «Cadum» с блондинистым пухленьким bébé. (В настоящее время этот младенец избирается каждый год через интернет-голосование для рекламы мыла, существующего с 1907 года!)

В этот тяжёлый для Бориса Кохно год (в августе 1929 года умер Дягилев) Bébé очень поддержал нового друга своим искренним сочувствием, деликатно сопровождая Кохно в его ежедневные прогулки по ночному Парижу. Скорбь и боль были так велики, что Борису Евгеньевичу не хотелось видеть знакомых и выслушивать их любезные соболезнования, поэтому он и выходил в Paris au clair de lune…

Вскоре Кохно и Берар поселились вместе в простенькой гостинице. Bébé сразу же включился в работу над созданием декораций и костюмов для нового русского балета Монте-Карло. Он был очень требователен к себе, и если ему не нравилась какая-либо деталь, он не исправлял, а бросал рисунок на пол, брал чистый лист и начинал всё сначала. Друзья и знакомые, приходя в гости, незаметно поднимали с пола эти сокровища и уносили себе на память. Можно сказать, что Bébé был большим чудаком. Его домашний халат от Диора (его близкого друга), был так испачкан краской, что напоминал пальто Арлекина. В ресторане он имел привычку рисовать на меню, салфетках, скатерти. Часто своими рисунками иллюстрировал происходящий разговор, делал дружеские шаржи, рисовал публику. Официанты толпились за его спиной, чтобы не упустить случай вовремя сменить салфетку с рисунком Берара и потом выгодно продать. Он был добряк, и многие пользовались его добротой. Однажды Мися Серт (Misia Godebska) с большим сожалением сказала Берару, что её в юности рисовали все знаменитости: Renoir, Toulouse-Lautrec, Bonnard… все, кроме Manet!

– Хорошо, я тебе сделаю портрет в стиле Manet, на котором ты будешь прекрасно юной – ответил Bébé и сдержал своё обещание. И сейчас мы можем любоваться этим портретом. Coco Chanel тоже была запечатлена Кристианом Бераром и любила его одаривать дорогими подарками. В общем-то, это была единая компания талантливых людей, которые давали друг другу новые идеи, шутили, смеялись, а Кокто и Берар часто уединялись, «pour fumer l’opium». Осталось много рисунков Bébé, иллюстрирующих костюмированные балы: Кохно и Берар – пастушки в стиле Людовика XV вместе с балериной Алисой Алановой (ставшей позже княгиней de Robilan), но самый оригинальный костюм – Bébé в образе Красной шапочки с бородой, а Борис Кохно в обличии волка…