Василий Баранов - Покинутый

– Прав ты, дедушка. Как поется в песне: я от горечи целую всех, кто молод и хорош. Ты от горечи другую ночью за руку ведешь. – Если б не старик, которого надо держать, так ноги бы выдали пару коленец. Голос у Артема красивый. Поет хорошо.

– То-то и оно. И земля сотрясается. Там пожары, здесь потопы. От трех трясется земля, четырех она не может носить: раба, когда он делается царем; глупого, когда он досыта ест хлеб; позорную женщину, когда она выходит замуж, и служанку, когда она занимает место госпожи своей. И нашел я, что горче смерти женщина, потому что она – сеть, и сердце ее – силки, руки ее – оковы; добрый пред Богом спасется от нее, а грешник уловлен будет ею. – Держит парня за рукав, словно хочет от блуда мерзкого удержать.

– Согласен. Так мы Матвей вообще без женщин остаться должны. – Артем готов смеяться до слез от рассуждений старика. – Кто тогда детей будет нам рожать?

– Не понял ты меня. Истреблять их не следует. Только держатся должна за мужем. Не выскакивать вперед.

– Нет, Матвей, так уже жить не получится. Ева была сотворена из ребра Адама, потому и подчинялась ему. А Лолит создана, как и Адам, из глины. Сочла себя равной Адаму и сбежала от мужа. И моя жена из глины. Бросила меня. Не стала ждать. Были женщины, что за мужьями в Сибирь шли. Моя трех лет не выдержала.

– Не кручинься. Ты найдешь себе, а она пожалеет. Не пара вы были.

– А я верил, любит она меня. Обманулся. – Горькие воспоминания шевелились в душе Артема.

Вот и магазин. И дверь открыта. Чему бы ни верил Матвей, чего бы ни просил у Господа, Артем молил и надеялся, местная продавщица не закрыла двери к пище телесной, не продела замок в дверные ушки и не ушла восвояси. Такое может быть на селе. И останутся они без земной пищи. На одной духовной далеко не уедешь. Тут хоть побирайся по соседним домам. Кто картошки даст, кто репы прошлогодней.

Слава Тебе, Господи. Открыто. И мне, неверующему, по моему безверию хоть что-то дал. Артем посмотрел на небо и подмигнул хитро Всевышнему.

Вошли в магазин. Королева местной лавки бранилась с мужиком. Тот покачивался, даже придерживаясь за прилавок.

– Сказала, не дам в долг. Отвали, Семен. Вот тебе Бог, вот тебе порог. Пошел отсюда.

– Галя, мне чуток. Я после заплачу. – Причитал мужик.

– Много вас тут ходит, всем давать устанешь. Пусть жена тебе в постели дает. А я не давала и давать не буду. Как сейчас взгрею чем, так вылетишь. За последние волосенки ухвачу и выкину из магазина. Пошел!

Мужичок поплелся. Пытался попасть в дверной проем. С третьей попытки получилось.

– А вам что? Что брать будете? – Галя еще не отошла от скандала с мужиком.

– Нам бы чего съестного купить. – Артем засмеялся. – В долг.

– Я вам такой долг дам, от стенки не отмажетесь!

– Пошутил я, Галя. Мы приезжие. Деньги у нас есть. – Извиняющимся тоном продолжил Артем. Глупо пошутил с разгоряченной бабой.

– Так все на витрине, выбирайте. – Уже мирным тоном говорила продавщица. – Ничего под прилавком не прячу. Выгоды нет. Мне бы быстрее продать.

– Минутку. Сейчас выберу. Матвей у меня незрячий. Мне придется выбирать. Дай нам хлеба. Колбасы. Каких консервов. Сахар. Заварку. Погляжу еще чего. Матвей, а ты что хочешь? – Артем прикидывал, во что обойдутся покупки. Кто знает, сколько в дороге времени проведут.

– Конфет мягких. Пряников.

– Пряники не берите. – Сжалилась над слепым Галя. – Их неделю размачивать, не размочишь. Черствые. Лучше печенье в пачках. Оно свежее. Что еще?

– Ты бери, Артем. Не думай. Я заплачу. – Заявил Матвей.

– Не надо, Матвей.

– Не спорь со стариком. Не учили, старших надо слушаться. – И улыбнулся.

Впервые Артем увидел улыбку на губах старика. Добрая. Так дед улыбается внуку.

– Тогда возьмем воды и пакеты. Сложить не во что.

– А водку брать будете? У меня не всю выжрали.

– Спасибо, не будем. Слепому и так тяжко идти, а я при нем. Коли выпью, так кто о нем позаботиться.

Сложили покупки и пошли. Церковь стояла недалече, за лужком от магазина. Здание, как и положено, старой постройки. Высоко в небо глядят купола. Словно руки, воздетые к облакам, за которыми укрыта обитель Божья. На ближайших деревьях расселись птицы. Посланники божьи, свернувшие крылья.

– Ты, Артем, скажи мне, когда к церкви подойдем. – Попросил Матвей.

– Так мы уже у дверей стоим. Сейчас войдем. – Пришлось остановиться. Старик, как в землю врос.

– У Врат. Не у дверей. Стоящие у врат. Надо снять шапку. Осенить себя крестным знамением. Поклониться. После можно войти в Дом Божий. – Пояснил Матвей. – А внутри есть Царские врата. Там алтарь. За Царские врата вносят только мальчиков. Это не крещение, это воцерковление. Войдя, мы будем у Царских врат.