Николай Богатырёв - Обратная сторона

◊

Физики упиваются всё новыми и новыми моделями устройства нашей Вселенной. Одна из их последних догадок – это то, что параллельно существует несколько, много или даже множество Вселенных… Однако, не стоит удивляться, восхищаться или оспаривать эти предположения. Достаточно лишь задуматься, и к материальным мирам, о которых речь шла выше, прибавится необозримое число миров НЕматериальных… Языки, науки, искусство, религии, традиции – словом, все культуры, которые существуют и которые нам вполне известны.

Однако с некоторых пор я пытаюсь понять: как?… Как совершенно несоприкасающиеся, несмешивающиеся, невзаимодействующие, даже «незнающие» о существовании друг друга или, наоборот, активно-противодействующие друг другу миры – как они существуют, сосуществуют и не разносят вдребезги эту Вселенную, а зачастую, напротив, гармонично уравновешивают, поддерживают, развивают и способствуют друг другу, сами того не подозревая?…

Именно с этими мыслями я, получив ключи от комнаты, медленно поднимался по узкой скрипучей деревянной лестнице с резными перилами в старом небольшом отеле в Дельфте. На стенах висели старинные картины и фарфоровые тарелки, на каждой из которых был подробно изображён свой мир, где трудолюбивые голландцы собирали урожай, делали сыр или веселились на деревенском празднике… Тёмный ковёр совершенно гасил звук моих шагов, и я полностью погрузился в свои мысли…

«Но ведь эти миры – вообще: люди, общества, культуры – могут не просто соседствовать рядом, но и… понимать друг друга!… – Но как?…» – я вертел эту мысль, поворачивая её в уме разными своими гранями… – «И есть ли что-то или кто-то, кто…», – в эту минуту я дошёл до своего номера, ключ похрустел в замочной скважине, и я вошёл в небольшую уютную комнату. Старинная обстановка действовала умиротворяюще…

«Интересно, а как будет по-английски в доме Отца моего много обителей есть ?» – продолжал я течение мысли…

Подойдя к окну и распахнув его, как книгу, я увидел кампус университета – современные здания и корпуса – ещё один мир, в который мне предстояло погрузиться назавтра… И, всё-таки, как же разные миры координируются друг с другом, связываются, отвечают друг другу? И как же эта фраза о многих мирах будет по-английски?…

В этот момент я наконец одёрнул себя, понимая, что пустое фантазёрство надо оставить: впереди встреча с коллегами в университете и следует настроиться на деловой лад. Я отошёл от окна, и взгляд упал на тумбочку у изголовья кровати. Рядом с ночником лежала толстая Библия в тёмном переплёте. Я знал это издание: тончайшая бумага и мелкий шрифт позволили уместить в одном томе Писание на многих языках… Я механически взял в руки тяжёлую книгу и распахнул её наугад… Взгляд сразу и безошибочно упал на строку:

«In my Father’s house are many mansions…»

(John, Chapter 14; 2)

Серёжу воспитывали две бабушки – столбовые дворянки, жившие где-то в центре Москвы и чудом уцелевшие в мясорубке двадцатого века… Родители мальчика почему-то всегда отсутствовали – то ли были в командировках, то ли оказывались на работе… Я видел Серёжу всего несколько раз. Это был круглолицый спокойный мальчик с тёмными прямыми волосами – таким он мне и запомнился.

Но в моей жизни он постоянно фигурировал в назидательных рассказах уже моей бабушки – тоже дворянки и подруги бабушек Серёжи. Мне подробно рассказывали какой способный и примерный был Серёжа. Он не болтал ногами, сидя за столом, не чавкал во время еды, не перебивал разговор старших, не клал локти на стол, не пачкал одежду, не ковырял в носу, не забывал говорить «спасибо» и «пожалуйста»…

Когда я садился за раскрашивание карандашами картинки и, вдруг обнаружив гораздо более интересную картинку, хотел переключиться на неё, мне говорили, что Серёже таких вольностей не позволяли: если ты начал раскрашивать одну картинку, то её надо закончить, а потом можно браться и за другую… То же самое касалось книг и всего остального. Порядок, аккуратность и дисциплина были основой жизни Серёжи.

Намазав кусок хлеба маслом, бабушка рассказывала, как обстояло дело у Серёжи. Проведя по намазанному куску ножом и сняв всё лишнее масло, бабушка показывала мне поверхность, на которой поблёскивали пятнышки масла в порах хлеба… Это доказывало воздержанность Серёжи и образцовую педагогическую стратегию его бабушек.

Шли годы… Мне сообщали о новых послушаниях и достижениях Серёжи… Он примерно занимался музыкой, французским языком и всем, что ему говорили.