Ак – Патр Чугашвили - Как это будет?

– Это был не я…

Реплика прозвучала жалко и вызвала новый взрыв хохота в зале. Треф почувствовал предательское дрожание левой ляжки, затем задрожала правая сторона рта и задергался левый глаз. Издав негромкое подвывание, Треф вскочил со стула и попытался выбежать из зала. Пресс-секретарь широко расставил руки (как защитник в американском футболе) и попытался остановить Трефа. Херр-мэн внезапно надул щёки и обдал волоокого юношу фонтаном густой рвоты. Ошарашенный пресс-секретарь неловко плюхнулся на прокачанную в тренажерном зале попу. Треф выбежал из зала, сопровождаемый восторженным рёвом журналистов. Охранники (отворачивая лица в стороны, чтобы не вдыхать распространяемые шефом рвотные миазмы) подхватили незадачливого банкира под локти и вбросили в длинное тулово служебной машины. Треф положил перепачканные рвотой пальцы на плечо шофёра и, прорычав: «В Кр-р-ремл-ль!» – обессиленно упал на заднее сиденье.

Вдоль стен кабинета стояли заполненные книгами шкафы. За огромным столом, заставленным телефонами правительственной связи, неподвижно сидел человек с холёным бледным лицом. Выражение его лица было абсолютно бесстрастным. Человек неторопливо читал книгу, удерживая ее перед собой правой рукой и изредка бросая оценивающий взгляд на пальцы левой руки. Раздался мелодичный сигнал внутренней связи, и напряженный голос секретарши проинформировал хозяина кабинета о том, что к нему пытается прорваться (без предварительной записи!) Треф. Не меняя выражения лица, хозяин кабинета ровным голосом разрешил секретарше впустить внутрь непрошеного гостя. Растрёпанный (словно воробей после драки за кусок хлеба на помойке), со следами засохшей рвоты на пиджаке, с вытаращенными словно у вареного рака глазами, Треф выглядел дико. Он вбежал в кабинет и, ошалело озираясь, закричал фальцетом:

– Слава! Что за дела? Вы меня сливаете? А?

Хозяин кабинета спокойно дочитал страницу, положил закладку в книгу, захлопнул её и только затем обратил внимание на беснующегося гостя.

– Слава! Что происходит?

«Слава» грациозно встал, застегнул верхнюю пуговицу стильного пиджака и, негромко прокашлявшись, произнес ровным голосом:

– Для вас я не «Слава», а Святослав Ярополкович, будьте добры, обойдитесь без амикошонства.

Гостю было тесно в отведенных рамках, и он снова завизжал:

– Всьё-о-о-о! Я – всьё-о-о? Да?

Хозяин отвернулся от истеричного банкира, подошёл к огромному окну и негромко пробормотал:

– Какого хера?

– Что? Что ты сейчас сказал? Как ты меня назвал?

– Я говорю, «какого прекрасного Херра» к нам занесло.

Треф подбежал к хладнокровному «Славе» и попытался схватить его за руку, «Слава» негрубо, но решительно высвободил руку и тут же протёр её влажной салфеткой, сопроводив свои действия словами:

– Ненавижу пожимать руки политическим трупам…

Треф рухнул на колени и забормотал:

– …тебе ли не знать… что это был не я… Я всегда был верен… это не я… не я…

«Слава» потянулся вверх всем своим гибким телом и удовлетворённо кивнул, услышав громкий хруст шейных позвонков. Затем он покровительственно положил ладонь на голову Трефа и сказал:

– Херочка, а ты знал о том, что князь Владимир изнасиловал Рогнеду на глазах ее родителей, и после этого зажили они долго и счастливо? Иногда для того, чтобы осчастливить кого-то, надо его изнасиловать… Да. Мы не всегда понимаем, в чём оно, наше счастье… Наш народ, русский народ, наш народ прекрасен, миролюбив, терпелив, покладист, но есть у него одна слабость – любит он, да что там любит – обожает, когда представителей элиты жарят на медленном огне… Ты знал о том, что каждый судебный процесс над коррупционерами вызывает у наших людей приступ бешеной, лютой радости? Нет, не знал? Теперь знаешь…

Треф громко взвизгнул:

– Так вы меня на съедение отдадите этим… животным… этим быдланам?

«Слава» убрал длань с головы банкира и неспешно вытер её о плечо Херрова пиджака.

– Ну зачем же так. Это грубо. Ты не любишь наш народ? Ай-ай, Херочка! Стыдно. Должно быть.

– Мне? За что? Мой банк демонстрирует самую высокую доходность! В рейтинге мы стоим…

– Да, да, я всё это знаю…

– Но… так нельзя! Я же свой! Вы меня… казните? Или… выведете из Боровицких ворот и отдадите им…

– Мы всё сделаем изящно. Мы разыгрываем долгую шахматную партию, и в этой игре приходится жертвовать некоторыми фигурами. Чем фигура крупнее, тем выше рейтинг. Самых вкусненьких мы приберегли напоследок, а для затравки сойдёшь и ты…