Юрий Иванников - Шел солдат…

– И что?

– Райвоенкомат отписал, что Мордасов Егор Макарович, рядовой, погиб 11 октября 1943 года и похоронен в деревне Лапутьки Киевской области. Того солдата все-таки нашли и похоронили в братской могиле.

К утру Василия Федоровича все-таки сморил сон.

В Воронеж поезд прибыл на другой день к вечеру. На вокзале Василий Федорович справился у дежурного, где здесь недалеко можно переночевать. Ему ответили, что можно в гостинице в Воронеже, есть недалеко. Можно сидеть на вокзале. Есть еще комната для ночлега персонала, есть свободные койки. Если мужчина хочет, то надо заплатить 1 рубль 20 копеек за ночлег.

Ночевал Василий Федорович в комнате машинистов. Ночь опять плохо спал. А утром он перебрался на автовокзал и первым рейсом уже ехал в Листопадовку – так теперь называлась его родная деревня.

Когда подъезжал, сердце сжималось от боли – это был его малый мир, в котором он родился, рос, который никогда не думал покидать, и который был для него совершенно недоступен.

Он сошел с автобуса, место вокруг было неузнаваемо – появились новые магазины, почта. Тихонечко пошел к родному дому. Идти было недалеко, минут 15, прямо по дороге. Осторожничал. Зашел на крылечко во втором от края доме, постучал щеколдой. Вышла женщина лет 35-ти, посмотрела озабоченно. «Незнакомая», – отметил Егор. Видно, из приезжих, это хорошо.

Егор боялся встретить кого-нибудь из соседей, боялся быть узнанным. Хотя теперь в этом старичке вряд ли было узнать молодого лихого Егора.

– Здравствуй, хозяюшка, не дашь водички попить?

– Присаживайся, дедушка, сейчас вынесу.

Женщина скрылась за дверью. Через минуту появилась обратно с кружкой прохладной воды.

– Куда путь держите?

– Да я проездом. Хотел узнать вот про семью Мордасовой Анастасии Яковлевны, она раньше здесь жила?

– Знаю конечно. Только теперь они тут не живут. У неё умерла сестра в День Победы, 9 мая 1945 года. Остался мальчик Витюшка, лет 10. Взяла его на воспитание. А потом и переехала в их дом, в дом сестры. Это на третьем порядке, как свернете метров 100 надо пройти. Да там и спросите. А дом они продали на слом. Там теперь ничего нет.

– Спасибо, хозяюшка, добрая ты.

– Да не за что. Может покушаете у нас, дедуля?

– Да нет, спасибо. Водички испил – и то хорошо.

Егор вышел с крыльца и потихонечку пошел к своему дому. Вернее, это было то место, где раньше стоял его дом. Оно было пустое, видно дом разобрали на бревна и вывезли… Только высокая берёзка да куст калины остались от того времени. У Егора набежали слёзы, он никак не мог с ними справиться. Впрочем, заторопился, повернул обратно. Вернулся из своего Конёнкова уголка к улице, свернул на третий порядок, так все называли улицу Пионерскую. Вот уже поравнялся с домом, где должна теперь жить Настя. Дом был в одну комнату, с сенями под шифером, обитый шалевочным металлом, крашенный в светло синий цвет. Окна были забиты крест-накрест досками. «Неужели умерла? Почему здесь никто не живёт? Но ведь женщина ничего не сказала, должна бы знать. В деревне все слухи облетают быстро», – думал Егор.

Задерживаться у дома не стал, пошел дальше по улице, которая потом раздваивалась. Свернул на «широкий». Так называлась эта часть улицы, Егор уже не помнил названия.

Он снова постучал в чей-то дом. Вышел мужчина.

– Чего вы хотите, мужчина?

– Я проездом, хотел узнать про семью Мордасовой Анастасии, она вроде бы жила на этой улице? Я их дальний знакомый.

– Настя? Знаю, конечно! Да она ведь у дочери живет у старшей, у Маши. Лет в 60 она к дочери и переселилась. Как младшая её Валя померла, так она и ушла.

Лицо Егора побледнело, тяжело узнать о смерти дочери.

– Почему умерла?

– Болела долго. Туберкулез костей у неё был. Не умели этого лечить. Года в 24 умерла.

– Да, жалко. А муж – то у нее кто теперь? Муж-то что, тоже там живёт?

– Да нет у неё мужа. Так всю жизнь и ждёт своего Егора с войны, не верит, что погиб. Было извещение ей, что без вести пропал. Дочка-то её на первой улице живет, на Плыновке, посередине между Дубовкой и центром.

– Ну, спасибо, пора мне.

Егор тяжело зашагал дальше по «широкому». Улица спускалась вниз, к логу, дорога выходила на плотину. Справа от неё находился пруд, слева – глубокий овраг. Егор все шёл и шёл, грустно было у него на душе. Потихоньку дорога привела его к Сельскому Совету. Здание было новое, недавно отстроенное. Да и место это было мало узнаваемое. И только парк был Егору знаком, он помнил, как их служба участвовала в его посадке на субботнике.