В. Ермаков - Домовенок. Рассказы

– Так ты и болезни наши можешь увидеть как рентген?

– А что толку? Сказать то я все равно не могу, разве что ты теперь можешь намекнуть, да ты теперь и сам все можешь увидеть. Убедился ведь? Так как? Идем, на портрет девочки глянем, пока душа ее спокойна?

– Погоди, сначала прилягу.

– Ложись и за мной. Предупреждаю, если ее душа обратит на тебя внимание, не разговаривай с ней, сразу уходи, но не домой, а куда-нибудь на улицу, а потом домой, чтобы она за тобой не увязалась, она от портрета далеко не уходит.

Мы поплыли через этажи на пятый. Почти все уже спали. В комнате у девочки было тихо, мы подплыли к кровати к портрету. Личико было превосходно, правильные черты лица озаряла бесхитростная детская улыбка. Глаза девочки излучали тепло, портрет жил своей жизнью.

– Ты кто? – вдруг прошипело рядом.

Я резко дернулся вверх от испуга и вмиг оказался выше крыши дома. Открылась великолепная панорама ночного города. Я стал подниматься еще выше и вдали показались огни еще двух ближайших городов и далее:

– О, боже.

В чистом безоблачном пространстве космоса заискрились созвездия «Кассиопеи», «Персея», ковшик «Большой медведицы».

– Ух – ху! – попытался я изобразить крик моего сына, увидев с огромной высоты Землю, – вот ты какая.

– Какая! Ты где опять? – голос жены прервал восторг.

– В космосе, – ответил я, переворачиваясь на бок.

– То сон тебе страшный снится, то по кухне шляешься, сам с собой разговариваешь, теперь космос. Чего не спишь?

– Погода портится, дождь, наверное, будет.

– М-м-м, хорошо, хоть выспимся, – промурлыкала жена.

И мне, наконец, приснился настоящий сон. Два огромных красных глаза в упор смотрели на меня.

Утром я проснулся от яркого солнечного света.

– Ну вот, а говорил дождь будет с утра.

Я посмотрел на часы, было половина одиннадцатого.

– Лен, а ты че не будишь? Солнце вон во всю резвится, на огород ехать надо.

– Так оно только минут десять как вышло, на другой стороне дома еще дождь моросит.

– Понятно, лежим пока.

– Лежи, лежи. Всю ночь куролесил, даже в космосе побывал. Я из-за тебя плохо спала. Сейчас вот тоже лягу, будет тебе сегодня огород.

– Ложись, – я повернулся на бок и уперся взглядом в красные глазищи домовенка.

– Ты так вчера быстро исчез. Как тебе рисунок Настены?

– Бесподобно. У нее глаза живые, поэтому душа и не уходит оттуда, покоя им не дает. Ей же кажется, что Настена здесь. Надо отцу сказать, чтобы портрет из квартиры вынес и оставил где-нибудь на время.

– Надо на кладбище в могиле Настены закопать, через сорок дней душа ее уйдет.

– Почему именно на кладбище?

– Душа всегда присутствует при погребении тела, а потом, когда не может его найти, уходит. Так и здесь.

– И как об этом сказать родителям Настены?

– Вот и придумай, что сказать. Найди того художника, который портрет рисовал, пусть попросит на время портрет, чтобы какую-нибудь свою картину закончить. Так более-менее правдоподобно. Пусть порасспросит про девочку, узнает про все и подскажет, что надо сделать с портретом.

– И как найти этого художника?

– Это уже тебе думать. Среди местных художников поискать надо.

– Понятное дело, что среди художников. А где эти художники обитают? Разве что интернет расспросить, может подскажет места их обитания.

В воскресенье вечером я направился в кафе, где по слухам интернета собирались местные художники. При моем появлении на меня многие обратили внимание. Похоже, здесь все были знакомы друг с другом. Все столики были заняты, поэтому пришлось довольствоваться еще незанятым стулом у стойки бара.

– Не на свое место сел, любезный, – сказал подошедший бармен, – и вряд ли какой столик освободится в ближайшие три часа.

– Что ж, это к лучшему, – сказал я, – значит вся художественная элита здесь.

– Вся, не вся, но почти все здесь. Ищешь кого?

– Для начала коктейль свой фирменный плесни, чтоб не скучно было общаться, пока хозяин стула где то бродит. Портрет жены хочу заказать карандашный. Чтоб как живая была.

– Что, одной живой дома не хватает? – кто то толкнул меня сбоку, – погрел место, освобождай.

– Пожалуйста, пожалуйста, – я уступил место завсегдатаю, – нет, давно мечтаю иметь такой живой карандашный рисунок. Слышал краем уха, что кто то из ваших девочку на празднике нарисовал, народ изумлялся – как живая.

– Хм, есть такой бродяга. Но что то давненько я его не видел, говорят, в творческом запое. Зациклился на портрете женщины в полный рост, обнаженной, с яблоком в руке. Ну, прям Ева перед искушением.