Алексей Уманский: Без иллюзий

Посвящается М. Г. и сверстникам из нашего с ней близкого круга общения

Москва, 2007 год

А все-таки она вертится!

Галилео Галилей о движении Земли вокруг Солнца, 1642 год.

Время медленно приближалось к концу рабочего дня. Остался всего какой-нибудь час, и Нина, тяготясь незанятостью, с удовольствием бы уже ушла, но эта благоразумная мысль наткнулась на разумное же предостережение – уйдешь без спросу, а тогда кто-нибудь явится сюда, в партбюро, возможно даже сам поганец секретарь, он же заодно и заместитель директора – Виктор Титов-Обскуров, а то и сам директор института позвонит. Тогда скандал будет. Директор Беланов еще при Сталине был пожалован в генералы за его политические подвиги – как же: очищал от вредителей кадровый состав Главсевморпути. Кроме как в политике и в мелочах никаким генералом он на самом деле не был. Нине все-таки доводилось видеть и встречаться с настоящими генералами на фронте или близ него в течение всей войны, так что сравнить Беланова ей было с кем. Преданность последнего товарищу Сталину была главным оружием, которое он мог и умел использовать, которым он в достаточно совершенной степени владел. Но эпоха Сталина кончилась, всего какой-то год назад кончилась и карьера, нет – тоже эпоха – Никиты Хрущева, тоже в достаточной степени сталинского лизоблюда и столь же «подлинного» генерала, как Беланов, только на одну звезду чином повыше. Культ личности Сталина он, правда, разоблачил – в этом надо отдать ему справедливость: выпустил политзаключенных из лагерей, народ при нем стал жить заметно лучше и достаточней, но все равно на гребне доброй волны не удержался: укрепив личную власть, во вскружившем ему голову вихре подхалимских похвал и поддакиваний, возомнил себя абсолютно всегда правым вождем и даже начал сажать кое-кого из с ним несогласных, покуда его же подхалимы и прихлебатели, испугавшись за свою судьбу, не сместили его со всех постов в партии и государстве, превратив тем самым в персонального поднадзорного пенсионера, который может теперь на досуге беспрепятственно разбирать свое великое прошлое и, главным образом, те ошибки, которые он допустил в отношении своих выдвиженцев-друзей. Теперь он для них не представлял никакой опасности. Но для страны он ее все-таки представлял. Его горячее желание обеспечить страну зерном в настоящем изобилии – в первую очередь за счет кукурузы – привело в расстройство все земледелие и на долгие годы обрекло государство на постоянный огромный импорт пшеницы из Канады и США, а, стало быть, – и на постоянный шантаж со стороны врагов СССР уморить страну если не совсем голодом, то, как минимум, серьезным недоеданием – будто при Ленине и Сталине народ этого еще не нахлебался. И вот теперь в итоге страной правит все такой же славный «боевой» политический генерал, как и его предшественник – дорогой Леонид Ильич Брежнев. От Хрущева его в лучшую сторону отличала разве что приятная внешность – вроде как удалец, особенно если увидишь его с дамой, танцующим фокстрот, когда правая рука сама собой соскальзывает со спины куда-то пониже талии. Вся страна видела, что он – бабник и своих удовольствий ни на что не променяет – даже на плетение партийных политических интриг и на непрерывный надзор за друзьями, особенно же на контроль за членами политбюро и теми, кто особенно настойчиво туда лезет. Ну, а Нина со своим собственным богатым опытом жизни тем более обмануться не могла – такие ей были видны буквально насквозь.

Ее мысли прервал звонок городского телефона. Стало быть, это было не институтское начальство со срочным заданием отпечатать какую-нибудь бумагу до конца рабочего дня. Она сняла трубку: «Аллё? И услышала в ответ: «Нина Александровна? Здравствуй, Нинон, это Миша!» – но она успела узнать его голос до того, как он назвался. – «Здравствуй! – отозвалась она. – Ты что, не в институте?» Михаил Горский работал здесь же начальником отдела. – «Нет, не в институте, – ответил он. – Но хотел бы увидеть тебя сегодня за его стенами. Ты могла бы уйти сегодня пораньше? Тогда бы мы поехали к тебе.» Нина на секунду задумалась. Вообще-то ей уже давно хотелось добраться с Мишей до постели. Он частенько заходил к ней в партбюро, хотя и не являлся членом партии (впрочем, пока что и она – технический секретарь партбюро – еще не была членом партии, хотя по соображениям устойчивости склонялась к тому, чтобы им стать) – заходил, откровенно и интересно для обоих говорил на всякие-разные темы от институтских новостей до мировой политики и до спортивных туристских походов, в которых он был большой мастак, а главное – под эти разговоры он обнимал и целовал ее, ласкал как ей нравилось, вплоть до того, что у нее начинала кружиться голова.