Юлия Верба - Не в ту сторону

Всем наперекор.
А вокруг – глаза.
А в глазах – укор,
И ни слова «за».

И ни разу – вдоль,
Только поперек.
Вместо «хлеб да соль!» —
Слезы да упрек.

Бьет не в бровь, а в кровь
Взгляд из-под руки…
Поздняя любовь —
Счастье вопреки.

В белой дымке олимпийская вершина.
День и ночь стрекочет швейная машина.
Разложив цветные нитки на скамейке,
Людям судьбы шьют богини-белошвейки.

Нитью розовой на белую одежду
Пришивают благодарность и надежду.
Желтой нитью – злобу, зависть и разлуку.
А зеленой – одиночество и скуку.

Не пойму, в чем перед ними виновата,
Только стала мне судьба великовата.
Наступаю на подол большого платья,
Спотыкаюсь о потери и проклятья.

Ты навстречу мне спешишь, раскинув руки.
Коротки тебе судьбы носки и брюки.
Расстегнулась ремешка тугая пряжка
И сдавила плечи тесная рубашка.

Попрошу я белошвеек неумелых:
«Одолжите нам немного ниток белых.
Пристрочите нас друг к другу рукавами,
Чтобы больше никогда не расставались!»

Мы жадно постигали науку страсти нежной:
Роман любви листали поспешно и небрежно.
Но кто-то вырвал в книге последние страницы.
Мы так и не узнали, что там могло случиться.

Роман любви прочитан. И мы не виноваты
В том, что любовь, как книга, потрепана, измята.
Дырявые страницы с потертыми углами
Захватаны чужими и грязными руками.

Роман любви прочитан. Пора идти за новым.
Найдешь себе другую. Найду себе другого.
И распахнет призывно страницы перед нами
Нечитаная книга – любовь очередная.

Мне бы спрятать тебя в копилку души
И гвоздями к сердцу прибить.
Только мы, мужчины, вечно спешим
Всех на свете перелюбить.

Стал зачем-то тебя на других менять —
Вроде был не пьян и не глуп.
А в копилке души медяки звенят,
Как у нищего на углу.

Остыну я от страсти
И наконец пойму:
Находится Герасим
На каждую Муму.

Веревкой чувств привяжет
И приведет домой.
А нежных слов не скажет —
На то он и немой.

Муму ему виляет
Коротеньким хвостом.
Она еще не знает,
Не думает о том,

Как больно по живому,
Когда душа кровит.
Как страшно падать в омут
Несбывшейся любви.

И, словно на икону,
До дна и до конца
Смотреть на зыбкий контур
Любимого лица.

Где-то слова, как лед,
Падали мертвой капелью.
Сердце, сбитое влет,
Запорошило метелью.

Сквозь снег проступает кровь
На белой дорожке к дому,
А женщина и любовь
Еще не ушли к другому.

Пальцы до боли
Сжимают свечу.
Плачу я, что ли?
Или молчу?
Когда эта ночь
И эта свеча?
Может, давно,
Может, сейчас.

В сердце – смятенье,
И в мыслях темно,
Черные тени
Встают за спиной.
Орущие рты
Гнутся дугой.
Кто это? Ты?
А может, другой?

Пьяно стаканы
Сдвигают, смеясь.
Я замолкаю,
Чего-то боясь.
Бьется мой страх
В кольце чьих-то рук.
Кто это? Враг?
А может быть, друг?

Из темноты
Взвизгнул рояль.
Кто это? Ты?
А может быть, я?

Ты пришел, полюбил, победил, приручил
И в красивую клетку меня заточил —
В старый сказочный замок с высоким крыльцом,
Словно цепью, сковав обручальным кольцом.
Запер дверь на засов, чтобы я не ушла,
И с довольным лицом поспешил по делам.

Ушел мой палач,
Затих старый дом.
Ах, как тяжела
Любовь под замком!

В старом доме минуты текут, как часы,
За окном – сторожа и свирепые псы.
Мы с любовью сюда, как с подругой, вошли.
Но ее под замком удержать не смогли.
Я осталась одна. А вокруг – тишина.
Никому моя боль не слышна, не нужна.

Прости, мой палач —
Такие дела…
Любовь не лгала.
Была – и прошла.

Мы любовь не смогли удержать под замком,
И скулит мое сердце бездомным щенком,
Таю я, как Снегурочка, день ото дня,
И однажды палач не застанет меня.
Как соломинку, солнечный луч ухвачу
И в рассветную даль вместе с ним улечу!