Наталия Смирнова - Страсти по Самайну – 2. Книга 2

– Открой, Эйна! Я пришла просить помощи! – набравшись смелости, выкрикнула я. Дверь со скрипом отворилась и на меня из темноты воззрилась сморщенная, как печеное яблоко, старуха.

– Что тебе надо? – неприветлива ведунья, ох неприветлива. Руки, похожие на птичьи лапки, еще держат дверь, готовые захлопнуть ее перед моим носом.

– Желаю с духами говорить в Бейлихвейн!

– Дура! Как есть дура! Умоешься ведь слезами! – бесцветные глаза впились в сердце как острое копье. Эйна вздохнула сквозь остатки зубов, пропуская меня внутрь.

Земляной пол пах сыростью, глиные стены чуть потрескались. Под низким закопченным потолком на веревке сушатся травы. Эйнатихо забормотала и бросила что-то в котел над очагом, от чего жижа в нем стала черной.

День и ночь за окном смешались необъяснимо длинные, стягивая в общий узел дом, двор, желтый лунный блин, тлеющие головешки в очаге. Узловатые пальцы Эйны с черными ногтями протянули мне чашку, до краев полную варева:

– Пей! – от питья горло словно обмотало колючками, – А теперь иди!

Глава 3

Круглолицая луна танцевала в облаках, пока я возвращалась домой. От бега дыхание сбивалось, неровными толчками выпуская облачка пара, а стылая земля уже не чавкала под ногами.

Сколько же времени я провела у Эйны? Бабушка! Бабушка наверняка потеряла меня!

У порога наш пес прыгал мне на грудь и дурачился, но я отпихнула его и отворила скрипучую дверь.

Тишина стояла такая, что ее можно было потрогать. В очаге плясали всполохи огня, а по глиняным стенам двигались кривые тени. Казалось, воздух корчился от напряжения.

– Улаааааа… – услышала я. Голос был низким и совсем не бабушкин. Она сидела на стуле прямая как палка и неподвижная, словно каменное изваяние. Ее глаза смотрели куда-то сквозь меня, а рот не двигался.

У меня внутри все сжалось и сердце гулко заухало в груди. Я огляделась в поисках источника звука. Может кто-то спрятался и шутит так? Нет. В доме никого, кроме бабушки. Только овцы спали и во сне тихо взблеивали.

– Кто ты? Покажись! – наконец разлепила пересохшие губы я.

– Ула, ты звала меня! Я отец твой, Виллем. Старуха Эйна отворила мне дверь…

– Папа… – больше я не могла вымолвить ни слова. В носу защипало. Жаркая кипящая капля упала с ресниц. А потом ещё и ещё…

– Ула, ты должна найти его и убить, – пророкотал голос отца, – В трех днях пути на север на вершине горы замок Аваддон, там живет черный рыцарь. Отправляйся туда, дочь моя. Отомсти, – не сказал, но будто отпечатал в мозгах он.

– Папа, но как?! Я не смогу! Что я могу сделать? – мой голос все же дал петуха.

– Я незримо буду с рядом с тобой. Ты сможешь. Ты должна отомстить.

– Как я найду его? Он знатный человек, а я… – горько усмехнулась я.

– Иди через Столетний лес, дальше путник укажет тебе дорогу. Ты можешь сделать больше, чем ты думаешь. Главное, не теряй веру в себя!

«Ты должна убить его», – говорит мне дух отца. «Ты должна убить его», – пронзительные глаза из прошлого смотрят в душу, словно знают про меня все-все. «Ты должна убить его», – раскаленный до бела шепот вонзается в отчаянно бьющееся сердце.

В этот миг огонь в очаге погас и бабушка свалилась на пол мягким неловким кульком.

Глава 4

– Не бросай меня, бабушка, – я трясла за плечи старушку на полу, – Не бросай меня, пожалуйста…

Плечи отяжелели настолько, что их невозможно разогнуть. Я заревела беззвучно и глубоко. Неужели это все? Неужели и бабушка тоже? Я боялась, что останусь совсем одна белом свете, трясла ее изо всех сил, развернула на спину. Голова у нее запрокинулась и раздался громкий зычный храп. Потом она вздрогнула и открыла глаза.

– Сид тебя побери, бабушка! Это просто чудо какое-то! – я с облегчением растерла слезы и сопли по опухшему лицу, – как можно спать в такую ночь?!

* * *

Путь в замок Аваддон предстоял неблизкий. Собрала только самое необходимое: смену одежды и обуви, вяленое мясо, холодные пироги с чесноком и несколько пресных лепешек в сумку через плечо, немного серебряных в поясном кошеле. Плащ на плечи, шерстяное зеленое платье, ноги в удобные кожаные ботинки. Рыжие волосы заплела в косу длинную, до ягодиц.

* * *

– Фтоб тебе пвовалиться к фомовам! – щербатый паренек от души ругался на молодую кобылку, едва вышедшую из возраста жеребенка.

– А ну пофла! – замахнулся он кнутом. Лошадь только всхрапнула, но с места не двинулась: телега завалилась в грязь, сломанная ось торчала кверху.