Наталия Смирнова - Страсти по Самайну – 2. Книга 2

Глава 8

– Работа, говоришь, нужна. Девка ты молодая, справная. Обычно молодых сюда не заманишь. Ну пойдем, отведу тебя к Ареле, это она будет решать.

И он, повернувшись ко мне спиной, бодро зашагал к дверям, так, что я едва за ним поспевала. Позади раздался голос Тревора: тот повез по нечищенной дорожке продукты к черному ходу. Я обернулась на него, как на последнюю надежду, но он уже скрылся за углом.

Старик оттянул на себя дверь, и она, визжа, раскрыла черную прямоугольную пасть. Странное предчувствие охватило меня.

* * *

Жизнь в замке оказалась странно спокойной и размеренной. Арела – высокая полная женщина, приняла меня с материнским теплом. Казалось, она даже обрадовалась моему появлению – слуг не хватало, вернее их и осталось всего трое: она да муж ее, старик Тюринн, да Тревор – их сын. Её толстая седая коса спускалась ниже пояса. Глаза смотрели тепло и внимательно, а лицо оставалось неизменно спокойным и величественным. Она выделила мне комнату почему-то в северной башне, а вовсе не в помещении для слуг. Да и проверять никто не будет ведь.

Внутри все поражало запустением. Пыльные коридоры, нечищенные камины, кое-где выбиты окна. Арела определила меня на кухню, где я помогала чистить овощи и котлы, таскать воду для мытья посуды. Бедная старая женщина, она еще надеялась, что когда-нибудь граф вернется к нормальной жизни, женится, наймет больше слуг и уж тогда они заживут. Не ведала она, ох не ведала, зачем на самом деле я явилась в замок Аваддон.

Как и говорил Тревор, граф Кайден за эти дни вышел из своих покоев только один раз. Я наблюдала из угла кухни, как этот сутулый мужчина с печальными глазами зачерпнул из ведра студеной воды, долго пил ее, громко и длинно сглатывая большим острым кадыком. Кожа на лице оплыла буграми, как огарок свечи. Во всем – в морщинистых сизых мешках под глазами, в легком подрагивании длинных нервных пальцев, в немного суетливых движениях – читалось: пьяница. Мама всегда говорила: пьяный человек – хуже зверя.

Наконец-то – недолго осталось. Я уже минуты готова считать до того времени, когда смогу отомстить. Вот только как – до сих пор не придумала. По вечерам я поднималась в «свою» комнату, подолгу смотрела на закат сквозь окно в сером бархате инея и не находила ответа. О, Дагда, дай мне знак!

Наутро я отнесла поднос с тарелкой восхитительного жаркого к покоям Кайдена. Спустилась вниз, надела передник кухарки, а Арела, ощипывающая жирного гуся, задала ставший уже привычным вопрос:

– Милорд завтракал?

– Не отворил он. Оставила поднос у дверей, – тяжкой повинностью было для меня носить еду этому чудовищу. Хорошо хоть он ни разу не открыл – видимо, спал, напившись грюйта.

– Арела, почему милорд столько пьет? Он что-то натворил?

– Нагрешил граф по молодости, с тех пор боги и разгневались на него. Слыхано ли – в Самайн дитя зачинать? Самайн – он ведь как… – Арела оставила свое занятие, повернулась ко мне и продолжила: – …кому – отец, кому – брат, кому – сват. А кому и вовсе – могила.

– Дитя?! У графа есть дети? Расскажи, Арела!

– Давно это было. Зим почитай… – Арела воздела глаза к потолку, загибая пальцы, – осьмнадцать назад. Милорд молод был и горяч. Явились к нам на праздник сплошь графья да лорды, привезли даров множество. Со всех окрестных деревень собрались люди, привели скот, стеклись живой рекой для таинства зажжения огня. Я тогда молодая была, сама видела. Зажигали костры, жарили мясо на вертеле, очищали скот священным дымом.

Пировали уже три дня и три ночи. Горький эль затмил разум лорду О’Салливану. Бахвалился он за накрытым столом, что если не примет богиня Дану его жертву, то отдаст он свою дочь милорду в жены. А дочь-то у него красавица была: волосы что твое золото, а глаза как вороново крыло. Милорд сразу-то ее полюбил всем сердцем. Да только она уже невестой была. Как услышала отцовы речи – стоит ни жива, ни мертва, руки плетьми повисли.

Застучали друиды в свои боураны, взвились синие костры в звездное небо, пришла пора приносить жертву. Велел старик вести жертвенного быка. Закричал пьяным голосом, всадил кинжал быку в сердце. Брызнули горячие капли на сухую траву. Тут молния разрезала небо длинно, налетели лиловые тучи, задышали чернотой. Раскатился гром по небу гулко, низко, а дождя – нет. Полетел в небо горький дым, к бесам с бесенятами. Не приняла богиня жертву. Не окропила дождем иссохшую землю.

Вскричала дева гневно, в бессилье проклиная и отца, и милорда. Да только кто ж ее слушал, скрутили руки веревками, отвели в покои милорда. Страшный грех, ой страшный, – Арела закрыла лицо руками и покачала головой, – Говорят, понесла она в ту ночь. Да только не мил ей был граф Кайден, страдала, плакала. Два месяца томилась взаперти, а потом обманула слуг и сбежала со своим женихом. Вот и поминай как звали.