Владимир Хомичук - Нет, давай все-таки поговорим! Сборник рассказов

– Это она со мной развелась. Почему? Помнишь, я начал работать в экспортном отделе довольно-таки известной фирмы, специализировавшейся на выпуске таксофонов? Ну так вот, после твоего ухода из квартиры и приезда моей семьи меня отправили в длительную командировку в Южную Африку. Там я и подцепил какой-то редкий вирус. Он влияет на миелиновую оболочку спинного мозга. Поэтому я и прихрамываю сейчас. Но мне ещё повезло: передвигаюсь всё-таки на своих двоих. А в госпитале я провалялся полгода. С работы меня уволили. Жена тем временем решила заняться бизнесом. Занялась, усиленно. Но не бизнесом, а сексом. С каким-то биржевым дилером, потом с его боссом. Рога у меня выросли большие, развесистые. Ну, впрочем, не мне её в чём-то упрекать. Потом развелась со мной, выскочила замуж и укатила на Сицилию, где и обитает, наверное, по сей день. Впрочем, я не в курсе, никакого контакта мы не поддерживаем.

– А с сыном?

– Э нет, давай теперь ты рассказывай. Может быть, потом вернёмся к этой теме.

– Я уехала из Милана сразу после разрыва с тобой. В Турине как раз объявили конкурс на замещение нескольких административных должностей в мэрии. Я подала документы, попарилась на экзамене и прошла. Так что теперь я государственный чиновник. По крайней мере, обрела, что называется, уверенность в завтрашнем дне. А то устала совсем перебиваться случайными заработками. Ты ведь помнишь, надеюсь, как я давала частные уроки английского языка и считала каждую копейку. Сейчас у меня собственная квартира. Вот, покажу фотографии. Уж очень хочется похвастаться.

– Ну, очень по-женски. А давай. Даже интересно.

Франческа достала из сумочки мобильный телефон, нашла фотографии и принялась описывать каждую из них подробно, с затаённым восхищением, словно речь шла о музейных достояниях, а не банальной стандартной мебели из «Икеи» и кафельной отделке в ванной комнате.

– Прекрасная квартира. И обставила ты её с большим вкусом. Н-да. Но меня интересуют больше… гм… другие аспекты твоей жизни.

– А вшивенький всё о баньке. Ясно. Насчёт личной жизни? Замуж я не вышла. И не хочу. Не нравятся мне попадающиеся кандидатуры. Сморчковые какие-то все, самомнительные. То веду я себя нескромно в гостях, то одеваюсь не так. Один мне даже заявил, что расцветка моего нижнего белья вызывающая. А я ему: «Что-то у тебя она не особо вызывает». Или обжоры сплошные, строящие из себя гурманов. Готовлю я, видите ли, не очень! Да ну их к чертям собачьим. Не сложилось, в общем. Так, встречаюсь иногда с кем-нибудь. Часто вспоминаю тебя, гадкого. Квартиру вот отделывала, а у самой комнатушка наша задрипанная перед глазами.

– Я, кстати, выкупил ту квартиру и сейчас живу в ней. Переделал, правда, внутри. Вряд ли бы ты её теперь узнала.

– Ой! Может, покажешь? Или это слишком нагло с моей стороны?

– Нагло, но именно это мне в тебе нравится. Поехали!

– Чуть позже, не спеши. Допей свой коньяк и расскажи о сыне: ты обещал.

Артём кашлянул, как будто подавился, осунулся весь сразу.

– Вообще-то я зарёкся говорить об этом. Больно делается, нехорошо становится. Но тебе расскажу немного. Отпустило уже почти, к тому же. Сын мой видеть меня не хочет, обзывает подонком и вешает трубку, если я ему звоню. Ему было одиннадцать лет, когда его любимая мать развелась со мной. Прикрывая тылы, моя бывшая супружница обвинила меня во всех смертных грехах. Я и пьяницей был, и развратником, и домашним дебоширом. Детский ум воспринял всё дословно – я превратился в негодяя.

– От сучка!

– Не ругайся, тебе это не идёт.

– Паршивка драная. Вот если бы ты тогда сам её бросил, когда я настаивала, твоя жизнь сложилась бы иначе. Лучше.

– Сына я бы всё равно потерял.

– Зато остался бы со мной, и со временем мы вместе объяснили бы ему.

– Этого никто не знает. Как говорится, зарекалась баба в сортир не ходить.

– Что?

– Ничего, это я так, к слову. Может, всё-таки закажем такси и поедем уже?

– К тебе домой?

– Ну да. Ты же сама напросилась в гости.

– Щас позвоню в таксопарк.

Вскоре они отправились на окраину Милана, в скромный район, где жили в основном рабочие, студенты и мелкие служащие. Ехали довольно долго: улицы города были нашпигованы машинами, как консервная банка шпротами. Почти не разговаривали на этот раз, только иногда поглядывали друг на друга. Франческа улыбалась. Артём морщил лоб. Как-то ближе они стали в маленьком автомобиле. И уже морщины на лице спутницы не казались такими очерченными, и глаза сияли взбалмошным светом, губы притягивали карминовым позывом. Таксист притормозил, Артём рассчитался. Они вошли в квартиру на втором этаже.