Владимир Хомичук - Нет, давай все-таки поговорим! Сборник рассказов

Между тем скандалы в семье стали неотвратимо нарастать. Впервые было упомянуто слово «развод». Глеб не находил себе места. Подолгу смотрел на Вовку, печалился и не знал, куда деваться. «Ну и что мне делать теперь? Половому остракизму себя предать, что ли? И сохранить семью, сына вырастить, а потом уж уйти?»

Несмотря на свои похождения и определённую симпатию, граничащую с более глубоким чувством, к Сусанне, он всё ещё любил свою жену. Алина иногда позволяла ему приближаться, отдавалась безмолвно и с выражением святости на лице. Он же испытывал искреннюю радость даже от её прикосновений к своему телу, втайне надеясь, что всё-таки пробудит когда-нибудь в жене и желание, и страсть. «Блин, все тётки, с которыми я был и есть, получают удовольствие, а эту я люблю, но удовлетворить не могу. Чертовщина какая-то!» Ему и в голову не приходило, что Алина его не любит, просто придумала эту любовь, ещё в юности сделала себе очередную инъекцию вычитанных в книгах чувств. Вышла замуж, родила сына и на этом временно успокоилась. Но, оказавшись в другой стране и обнаружив его сногсшибательную притягательность в глазах испанок, она позволила проснуться в своей душе зверю под названием «ревность». И тут начитанная особа оплошала, решив ещё больше привязать к себе мужа совершенно идиотским, ну очень русским способом: меньше постели, больше заботы о сыне. Его привязанность к Вовке, обожание сынишки она использовала нелепо и при каждом удобном случае. Когда Глеб по пятницам после работы заходил в бар у подъезда их дома и попивал сухое красное вино, там обязательно минут через пятнадцать нарисовывался Вовка и заявлял:

– Папа, пошли домой. Мама сказала, что ты слишком много пьёшь.

– Нет, сын, я не пью много, только вот рюмку вина себе позволяю в конце недели. Возвращайся домой, я приду через пять минут.

– Хорошо, папа. Обещаешь?

– Да, Вовка. Разве я тебя когда-нибудь подводил?

– Нет.

Отношения с сыном были замечательными. Они дружили, проводили вместе много времени, играли в теннис по выходным, а когда шли по улице, то прохожие, завидев их, невольно улыбались: эдакие близнецы, большой и маленький, да ещё и с совершенно одинаковой походкой. Как-то, подъехав к колледжу сына на своём чёрном «Крайслере» (предмете гордости несколько тщеславного в этой теме Глеба и зависти знакомых), чтобы забрать Вовку после занятий, отец с удивлением обнаружил на его заплаканном лице огромный фингал под левым глазом.

– Кто? – коротко спросил Глеб.

– Старшеклассник один, – всхлипывая, промямлил Вовка. – Но кто, я тебе не скажу.

– Боишься, что ли?

Вовка насупился и ничего не ответил. Дома малыш поведал ту же короткометражку маме. Алина стала готовиться к вояжу в кабинет директора, но под рёвом Вовки и протестами Глеба сдала позиции. Глеб выждал недели две и вернулся к больному вопросу:

– Вовка, все мужчины рано или поздно попадают в такие передряги. Ничего страшного в этом нет. Тебе драться надо научиться. Хочешь, я запишу тебя в секцию кикбоксинга?

– Туда, куда сам ходишь? И перчатки мне купишь, как у тебя? – Глаза юного бойца загорелись.

– Конечно, куплю. Ты какие хочешь, красные или синие?

– Красные. Только… Что мы маме скажем? Она говорит, что драться – это плохо.

– Одно дело драться, другое – защищаться.

– Правильно, папа. Так и скажу, чтобы честь свою и дамскую защищать!

– Где это ты про дамскую честь набрался?

– Так мама же мне книжки всякие про эту самую дамскую часто читает.

– Ну, на том и порешим, сынок.

Прошёл год. Вовка и в спорте оказался похожим на отца. Тренировался с энтузиазмом и детской настырностью. Не зря, как оказалось. Глеба с Алиной однажды вызвали в колледж. В кабинете директора с ноги на ногу переминался довольно-таки крупный верзила с огромными фонарными «бланшами» под двумя глазами и разбитой губой. Рядом стоял угрюмый Вовка. Глеб выслушал историю хулиганского поведения сына с затаённой улыбкой в глазах.

Но в последнее время и с сыном начало что-то происходить непонятное. Это «что-то» было едва уловимым, но Глеб стал ощущать во взгляде сына какое-то вопросительное отчуждение. В секцию мальчик ходить перестал, сославшись на нехватку времени. Часто опускал голову, отказываясь от разговора или совместных игр на компьютере. Глеб не выдержал и спросил однажды:

– Что с тобой, Вовка?

Молчание.

– Сын, что-то не так?

Опущенная голова, потупленный взгляд.

– Вовка, что я тебе сделал?