Владимир Жуков - Солдатские будни. Сборник рассказов

–Если бы он, хотя бы одну ночь в нашей казарме заночевал, то на следующее утро тебя бы комиссовали из-за нестандартной стопы и храпа, несовместимого маскировкой, – предположил ефрейтор Турдиев. Григорий призадумался, ибо перспектива, досрочно возвратиться в станицу его устроила бы.

– Когда комдив узнает, что из-за тебя рота не спит, что ты сознательно подрываешь боевой дух, то отберет сапоги, придется ходить в калошах, – пригрозил Кучер.

– Григорий, не дуйся, как церковная мышь на крупу, а срочно пиши рапорт, чтобы тебя, потомственного казака, перевели в кавалерию, – посоветовал я.

– Где она, славная кавалерия? – вздохнул он. – После того, как герои гражданкой войны Буденный и Ворошилов дали дуба, кавалерии не стало. Сейчас в почете ракетные войска, бронетехника…

– В кремлевском гарнизоне есть кавалерийская часть для парадов, – пояснил я. – при желании будешь в конюшне с рысаками ночевать. Храпи там себе на здоровье.

– Такого стокилограммового детину, почитай, Илью Муромца, ни одна кобыла не выдержит, Гришка ей хребет ломает, – засомневался Кучер. – И в танк его не засунешь, голова будет из люка торчать. Пехота – вот его место, а чтобы снайпер не завалил, пусть глубже роет окопы.

– Не горячись, успокойся, казак, – дружелюбно похлопал Григория по плечу сержант Наседкин. – Рассуди здраво. Ты не ворчать, а благодарить должен за то, что прочистили тебе ноздри зубной пастой. Теперь тебе ни грипп, ни простуда не угрожают.

Фисюк с мрачным видом внимал советам. Ему объявили ультиматум: рота должна спать, а он бодрствовать. Пригрозили, что в случае храпа, загонят в ноздри сапожный крем.

Угроза подействовала, опасаясь повторения, он спал чутко и просыпался от собственного храпа, едва тот нарушал тишину в казарме. Двое других храпуна, опасаясь профилактики посредством зубной пасты и обувного крема, резко снизили диапазон звукового сопровождения сновидений.

– В две шеренги, становись! – приказал командир взвода лейтенант Дмитрий Савушкин. И когда сержанты, ефрейторы и рядовые по ранжиру выстроились на плацу, зычно скомандовал:

– Равняйсь, смирно!

Придирчиво оглядев подчиненных, стоявших навытяжку с руками по швам, велел:

– Вольно.

– Каждый из вас со школьной скамьи должен знать изречение великого русского полководца Александра Суворова: тяжело в учении – легко в бою, – продолжил офицер. – Присягнув на верность Родине, обязаны беспрекословно выполнять приказы командиров, стойко переносить все тяготы и лишения военной службы. Как велел наш вождь Ильич, я буду учить вас военному делу настоящим образом. Никому не дам поблажки. Если не все, то каждый второй должен стать отличником Советской армии, выполнить нормативы на спортивный разряд. Ясно?

– Так точно! – хором ответили солдаты понтонно-мостового батальона инженерных войск.

– Вам в полной экипировке с нагрузкой предстоит совершить марш-бросок по пересеченной местности на три километра.

– Товарищ лейтенант, в чем состоит нагрузка? —, будучи замкомвзвода, спросил я .

– Марш-бросок – это не прогулка налегке, а физическое и моральное испытание. У каждого воина будет возможность проявить силу воли, твердость характера, выносливость и терпение. Для начала вещмешки заполните десятью килограммами песка, а впоследствии нагрузку увеличим до двадцати килограммов. Как говорится, своя ноша плеч не давит.

Только теперь я и другие сослуживцы поняли, почему поблизости от места построения взвода лежат несколько бумажных мешков песком и напольные весы.

– Разойдись! – прозвучала команда. – Живо заполняйте мешки и на весы. Приказываю командирам отделений проконтролировать точность веса, чтобы никто не схитрил, все были в равных условиях.

Вскоре солдаты с автоматами АКМ, подсумками, заполненными песком вещмешками, котелками, флягами на ремнях, противогазами походили на караван навьюченных поклажей верблюдов.

Савушкин дал старт марш-броску и солдаты с территории военного городка выбежали на улицу поселка Парканы, где дислоцировался батальон. Взвод, в отличие от каравана верблюдов, медленно передвигающимся по пескам и барханам пустыни, напоминал табун диких мустангов.

Далеко разносился топот кирзовых сапог, из-под которых тянулся густой шлейф пыли. Жители поселка, в основном молдоване и болгары, с недоумением таращили глаза на бегущих гуськом защитников. Некоторые из аборигенов полагали, что разлился протекающий рядом Днестр и воинов подняли по тревоге на укрепление дамбы, чтобы вода не затопила дома, как это нередко происходило в период весенних паводков.