Владимир Жуков - Солдатские будни. Сборник рассказов

Особенно чуткий к звукам, рядовой Богдан Задуйвитер в полночь обратился к санинструктору ефрейтору Турдиеву:

– Бахтияр, неси нашатырный спирт, прочистим Гришке дыхалку.

– Нет, – возразил ефрейтор. – Он сразу догадается, откуда спирт и проучит, ударит сапожищем.

– Не трусь, ты старше по званию, он не посмеет нарушить устав.

– Все равно, опасно.

– Скажи, есть ли лекарство от храпа? – не отставал Задуйвитер.

– Не знаю, этому не учили, – признался санинструктор.

– Нашел, у кого спрашивать, – рассмеялся кто-то из ребят. – Бахтияр, кроме зеленки, йода и активированного угля, других лекарств не признает.

– Пурген у тебя в санитарной сумке есть? – продолжил допрос Богдан.

– Нет, – отозвался ефрейтор.

– Жаль, дали бы Фисюку, чтобы он из туалета не вылезал.

Наконец, Богдан обратился ко мне:

– Товарищ старший сержант, вся надежда на вас. Попросите комбата Сухарева или замполита Плоткина, чтобы всех храпунов поместили в отдельное помещение. Пусть они соревнуются, у кого громче храп и крепче нервы.

– Дохлый номер. По уставу все должны находиться в одной казарме и сержанты, и рядовые, – ответил я.

Когда все способы воздействия были исчерпаны, вспомнили о том, как Кучер вылечил Сырбу от энуреза и обратились за помощью:

– Ваня, выручай, из-за Гришка скоро оглохнем, станем психами. Сырбу ты вылечил, возьмись за Фисюка. Сделай так, чтобы рота спокойно спала, а он бодрствовал, – попросил. – Есть еще два храпуна, но они не столь голосистые. По сравнению с казаком мурлычут, а он своим храпом воздействует на уши, словно отбойным молотком. Я вынуждены спать в шапке-ушанке, затыкать уши ватой.

– Сочувствую, чем же я могу помочь? – развел руками Кучер.

– Буди его, как только начнет храпеть.

– Он старше меня по званию и кулаки свинцовые. Долбанет промеж глаз. Не хочу связываться.

– Не будь эгоистом, – упрекнули его сослуживцы.

– Ладно, помогу ценным советом, – согласился Иван. – Во время учебы в ПТУ в моей группе тоже был заядлый храпун, высокий, как пожарная каланча. Так мы с ребятами его быстро отучили. Бросил учебу, сбежал. И остальные храпуны затаили дыхание, попрятались, как сурки.

– Мг, хорош лекарь, так и я могу лечить, – заметил Наседкин и пояснил. – Дело в том, что Гришка никуда не бежит. Он знает, что за дезертирство привлекут к уголовной ответственности. А в военное время трибунал приговорит к расстрелу. Расскажи, каким образом вылечил пэтэушника?

– Скоро узнаешь, увидишь на практике, – загадочно произнес Кучер.

В полночь, когда Фисюк, вальяжно развалившись на койке лицом вверх, завел рапсодию с присвистом, при тусклом блеске светильников к нему приблизились трое рядовых во главе с Иваном. Один из них держал в руках зеркало. Кучер достал из кармана тюбик с зубной пастой, часть содержимого выдавил в одну, а потом в другую ноздрю казака.

Храп захлебнулся, прервался, превратился в сопение. Все еще пребывая во сне, Фисюк машинально, широко раскрыв рот, попытался устранить помеху, перекрывшую доступ воздуха в легкие. Рукой судорожно провел по лицу, вымазав губы, щеки и нос белой пастой. Как выброшенная на берег рыба, хватал воздух ртом. Приподнял голову с подушки и в этот момент перед ним выставили зеркало.

Увидев свое изображение, дико взвыл, едва не разбив зеркало кулаком. Казарма взорвалась хохотом. Проснулись, даже те ребята, кто адаптировался к храпу. Григорий, выдавливая пальцами из ноздрей пасту, словно раненный лось, побежал к умывальнику, чтобы избавиться от вязкого вещества. Гремя тяжелыми сапогами, он угрожал «лекарям» пудовым кулаком.

Возвратился с красным, как фонарь, лицом.

– Гришка, радуйся, пляши, – велел ему сержант Наседкин.

– Чего ради? – удивился казак.

– Могли бы вместо зубной пасты выдавить в ноздри сапожный крем, – пояснил Олег. – Посчитав, что превратился в негра, свалился бы в обморок. Какой тогда из тебя кубанский казак?

– Эх, нагайка дома осталась, выпорол бы всех, как сидоровых коз, – посетовал он и пригрозил. – Пожалуюсь комбату или замполиту. Нет, лучше накатаю жалобу генералу. Он меня уважил, сапоги подарил, не пожалел.

– Жалуйся, но не забывай, что доносчику первый кнут, – напомнил сержант. – Как только комдив узнает, что ты подрываешь боевую готовность роты, то посадит на губу. Поэтому иди и не рыпайся, не нарушай субординации. Прежде, чем обращаться к генералу, ты по уставу должен обратиться к командиру взвода, потом роты, батальона, полка, а уже потом дивизии. Не храпи по ночам, казак, а учи уставы.