Андрей Красильников - Избранные произведения. Том 2

– Совсем. Шинкари да мелкие торговцы. Местное отделение только у Сбербанка. Даже нотариус всего один на весь город.

– Один нотариус? – удивлённо переспросил шеф. – Да, батенька, при единственном стряпчем индекс активности можно считать близким к нулевому.

Банкир любил вставлять старинное словечко, смысл которого не всегда и знал. Но собеседник не стал его поправлять.

– Терру инкогнито открываем, Михаил Давыдович. Вы будете Колумбом, – попытался на удивление тривиально польстить начальнику Александр.

– Нет, Колумб это вы. А я Америго Веспуччи, – поправил тот с прозрачным намёком: сколько ни старайтесь, всё равно моим именем назовут, а не вашим.

– Согласен: народец мелковатый, но покладистый, – вернул разговор к главной теме Берестов. – За один день учредительные документы оформили. Такие любое решение подпишут. И ничего не попросят взамен. В отличие от шинкарей и торговцев. А для немецкого партнёра их нулевая, как вы изволили выразиться, активность – огромный плюс. Активных там побаиваются и недолюбливают. Активные под себя гребут. У активных карманы большие. А у этих они зашиты, как на костюмах для покойников.

– Ладно, кого набрали – того набрали. В конце концов, это же не футбольная команда: бегать и голы забивать им не придётся. Правдолюбцев бы только среди них не оказалось.

– Вы имеете в виду любителей читать газету «Правда»? – снова сострил Александр и сделал первый глоток поостывшего чая.

– Нет, я имею в виду любителей пис ат ь в газету «Правда», – не остался в долгу его сотрапезник.

– Надеюсь, таких там нет.

– Надежда – дело хорошее. Но на первом месте должна стоять вера. Вера, надежда, любовь. Только в такой последовательности. Сперва надо быть уверен н ым в людях, а всё остальное – потом.

Беседа постепенно накалялась, а повышенный градус лучше сбивать всё тем же юмором:

– Дорогой Михаил Давыдович, вы мне напоминаете одну прихожанку, которая, услышав, как её товарки молятся перед иконой Спасителя: «Господи, сделай так, чтобы мой больше не пил», обращается к Всевышнему со словами: «Господи, сделай так, чтобы мой больше не ел», потому что у неё у единственной в деревне муж трезвенник. Что не будут пить – я вам гарантирую. Что к тому же не будут ещё и есть – обещать не берусь.

Шеф надолго призадумался:

– Допустим, Германия признает свою вину и решит оказать помощь жертвам оккупации. Обычно это выливается в ту или иную компенсацию. В самые обычные деньги. Их, как правило, выдают по согласованным заранее спискам. Роль банка здесь ничтожна: обслуживать выплаты. Роль общественности весьма значительна: следить за попаданием всей суммы в нужные руки. Вы же предлагаете принципиально новый подход: использовать выделенные средства на целевую программу – улучшение экологической обстановки в уезде, коль скоро главной жертвой стала природа тех мест, плюс решение некоторых социальных вопросов. Вот тут без надёжного банка не обойтись, поскольку речь идёт не о раздаче милостыни обывателям, а об организации производства, где общественный контроль – дело лишнее и вредное. В любом случае мы поведём газ во все дома, а не только дожившим до наших дней тыловикам. Ваш фонд веригами повиснет на проекте. К тому же чёрт знает сколько проест сам. Ведь каждый его член захочет покрасоваться на халяву: один концерт закатит, другой – молебен, третий – какую-нибудь научно-практическую конференцию на тему дружбы народов России и Германии. А это всё деньги.

Берестов решил не сдаваться:

– Вы видите только экономическую сторону. Но есть ещё и политическая. Если бы компенсации выдавались на руки, то как раз там никакая организация и не нужна. Здесь же получателем становится не конкретный человек, не загубленная судьба, а загубленная земля. Но земля-матушка – не субъект права, лицо не физическое и не юридическое, ей вы счёт в банке не откроете. От её имени кому-то надо выступать. Как малолетнему ребёнку, ей нужны опекуны. Кто? Честные, заслуженные, уважаемые её обитатели, объединённые в специальную некоммерческую организацию. Кстати, попечители, по закону, деньгами не распоряжаются и спустить на фуршеты-банкеты не смогут. Они лишь следят за целевым использованием средств.

– Это и плохо. В их обыденном – другому неоткуда и взяться – сознании с младых ногтей запечатлелась лишь евклидова геометрия. Лобачевского они не проходили и не знают. Для них понятие «целевое» значит: из точки А (правительство Германии) в точку В (их фонд) направляется решение о материальной помощи. Одновременно из точки С (немецкий банк) в точку D (российский банк) перечисляются деньги. Эти две линии параллельны, следовательно, маршрут С – D – прямой и единственный. Но экономика живёт не по Евклиду, а по Лобачевскому, и линий, параллельных оси А – В, придётся проводить очень много.