Лилия Подгайская - Буря на острове

– Как же я люблю вас, райские яблочки. Между ваших полушарий скрыта бездна блаженства, и я сейчас выпью его без остатка.

Он говорил и говорил, а руки становились всё жёстче, поцелуи стали похожи на укусы. Барон входил в состояние дикого возбуждения, когда ничего человеческого уже не остаётся в душе. Накалившись до крайней точки, он, наконец, ворвался в столь желанный проход и на этот раз его орган был твёрд и упруг. Девушка закричала от боли, но барон подал знак, и услужливый Реми закрыл ей рот рукой. А барон самозабвенно отдавался любимому наслаждению, демонстрируя небывалую мужскую силу – напиток Реми работал самым чудодейственным образом. Наконец барон всхлипнул последний раз и покинул тело своей жертвы. Реми мгновенно занял его место и ещё несколько минут рвал, казалось, на части истерзанное тело. Он был груб и даже жесток. Казалось, что мучения жертвы лишь усиливают его похоть. Эльгита затихла, и, закусив губы, молча ожидала окончания нестерпимой муки. На этот раз она не потеряла сознания и очень об этом сожалела. Когда удовлетворённые гости покинули её, она упала на постель и затихла, стараясь превозмочь боль.

Так и лежала девушка, находясь на грани сознания, когда в комнату проскользнула старая няня Мег. Она уже была, видимо, введена в курс дела, потому что сразу стала приводить девушку в чувство. Дала ей выпить что-то горькое на вкус. Потом тщательно обтёрла всё тело влажной тряпочкой и поменяла простынь. Надела на Эльгиту сорочку и накормила её чем-то лёгким. Снова дала выпить какую-то настойку, и девушка, наконец, провалилась в глубокий сон. Так провела она несколько дней. К ней приходила только старая Мег, делала, что положено, и уходила. Ни мать, ни отец ни разу не заглянули к ней.

Дней через семь Эльгита начала вставать, потом потихоньку выходить в сад, где гуляла в одиночестве. Сёстрам, как она узнала потом, сказали, что она заболела какой-то тяжёлой и опасной болезнью, от которой можно умереть, и они обходили её десятой дорогой. Родители тоже сторонились её, и девушка чувствовала себя прокажённой. Это было вдвойне обидно – ведь она вынесла ради них такие муки, а в благодарность даже тёплого слова не услышала. Полное восстановление затянулось чуть ли не на месяц. Эльгита была уже на пути к выздоровлению, когда получила ещё один удар, оправиться от которого было очень трудно.

Однажды ночью девушка проснулась от того, что чьи-то руки шарили по её телу, жадно ощупывая. Она открыла глаза и с ужасом увидела, что над ней склонился отец. Девушка вскрикнула, но тан закрыл ей рот рукой.

– Молчи, девочка, – лихорадочно зашептал он. – Молчи, и дай мне получить наивысшее наслаждение.

Отец навалился на неё всем своим большим телом, и жадно ворвался в её жаркое лоно. Он был неутомим, стонал и рычал, и казалось, готов разорвать её тело на части в поисках наивысшего пика наслаждения. Наконец он затих, упав на неё, и ещё долго лежал, восстанавливая дыхание. Потом приподнялся.

– Барон был прав, дочка, – сказал уже более спокойно, – твоё тело источник сказочного наслаждения. И я как отец, породивший тебя, имею полное право им пользоваться, когда и сколько хочу. Как жаль, что я не понимал этого раньше, и не я взял твою невинность. Это было бы сказочно прекрасно. Но и теперь я тобой доволен, дочь. Ты дала мне усладу, какой я не знал раньше. И будешь ублажать меня теперь, как надлежит послушной и покорной дочери. Я хочу отведать ещё одно удовольствие, мне незнакомое. Барон сказал, что это просто райское наслаждение. А добрый Реми оставил мне бутылочку напитка, от которого я становлюсь сильным как в двадцать лет. Ты же сама видела. Я рад, дочка, очень рад и даже счастлив. Я полностью удовлетворён. Твоя мать никогда не дарила мне такого удовольствия.

Отец поднялся с постели и оделся. С сожалением взглянул на притихшую от потрясения и потерявшую дар речи девушку.

– Мне не хочется уходить от тебя, дочь, – сказал тихо, – я чувствую в себе прилив новых сил. Ох! Как же хорошо! Я молод и силён как не был никогда раньше. Как же много я потерял в жизни. Но ничего, моя дочь даст своему отцу то, что не смогла дать ни одна женщина до неё. Сейчас я возьму тебя сзади. Я хочу и сделаю это.

В глазах его снова зажглись опасные огоньки. Он быстро скинул одежду, и не успела Эльгита опомниться, как он уже развернул её, сложил пополам и ворвался в задние ворота. Он был как бесноватый. Пена выступила на губах, а он всё не мог остановиться, стеная от наслаждения. Когда всё закончилось, и ясность сознания вернулась к нему, отец заявил: