Иван Ленивцев - Бабушка и «Варшавянка»

Одевшись, командир подошел к большому зеркалу и, бесцельно крутя в руках черную морскую фуражку с серебристым крабом, продолжил мысли, но уже про себя. Однако лодка, зная командира, как свои шесть отсеков, легко читала его мысли.

«Почему, в чем причина? Глупо, конечно, спрашивать у самого себя об этом, однако причина проста, как дважды два – четыре. От меня ушла жена. Да-да, взяла и ушла, вернее, не ушла – уехала в славный град Петра, в Санкт-Петербург. Какая разница – ушла, уехала, оставила, кинула, бросила! Вот именно, бросила! И раскис я, как снег в апреле, как половая тряпка скис! А еще – командир подводной лодки! Слюнтяй я, а не боевой командир! Позорище! Ну что, полегчало от самобичевания? Тогда хватит ныть, берем себя в руки и с легким сердцем идем сначала к начальству „на ковер“, а затем – к подчиненным. Никому не обязательно знать о моих семейных проблемах. Никому – и точка! Так, где мой походный чемоданчик? Ага, вот он, как пионер, всегда готов. Проверим… Полотенце, бритва, зубная щетка, паста… Что бы еще не забыть? О-о! Цветы не полил! Е-мое! Поздно, машина внизу ждет, придется соседку попросить. Так, что еще? Холодильник отключить. Зачем? Может, обратно вернусь. А если нет? Отключить, все равно он пуст. Ну вот, кажется, и все…»

Командир напоследок оглянулся… Комната выглядела пустой, по-холостяцки запущенной и даже, будто нежилой. Он закрыл дверь на ключ, позвонил соседке. Раздался хрип запоров, щелканье замков, недовольное бурчание: «Кого там еще носит?» – и из-за двери выглянула хмурая физиономия женщины. Увидев соседа, она прямо-таки засияла от радости.

– Ой, Вадик! Ты ли это? А я-то черте что подумала! Извини, не признала, богатым будешь. О-о! да ты в форме! Давненько я тебя в ней не видела. К лицу она тебе, прямо красавец ты в ней, ей-богу, красавец! А я тебя, в последнее время, что-то не вижу и не вижу! Где ты пропадаешь? Наверное, на своей лодке, да? Ой, о чем это я, говорят, ты в отпуске. Отдыхаешь, да? Господи, а исхудал-то-то как, поди испереживался, бедняжка! – всплеснула полными руками соседка. – Зря ты так, не стоит она того… Ой, да что ж это мы на пороге стоим, заходи, Вадик, заходи, одна я дома… – Не закрывая пухлого ротика, соседка широко распахнула дверь.

«Варшавянка» недовольно заворочала перископом – эта назойливая бестактная бабенка в пестром выцветшем халатике, действовала ей на нервы. Ну, что ты жгучей медузой к человеку прицепилась, его сам адмирал к себе требует, притом – срочно. Командир, да пошли ты ее за самый дальний горизонт или, как выражается боцман, к такой-то матери.

– Татьяна Николаевна, вы уж извините меня, что побеспокоил; зайду я к вам, обязательно загляну… в другой раз. Сейчас не могу – срочно вызвали в штаб, так что еще раз извините. У меня к вам небольшая просьба: можно я у вас свои ключи оставлю, так, на всякий случай, вдруг моя Вика вернется… ну, вы понимаете.

– Да, да, Вадик, я все, все понимаю! – закивала нечесаной головкой соседка.

– И если вас не затруднит, то полейте, пожалуйста, цветы, а то, боюсь, засохнут, – вновь попросил командир, стыдливо отводя взгляд от откровенно распахнутого халатика женщины.

– Конечно, конечно Вадик, о чем разговор! Полью, сейчас же пойду и полью, – торопливо пообещала соседка. – А что, неужели тебя опять в море посылают? Ладно, ладно, можешь не отвечать, я и так вижу, что в море. Поди, рад? Ох, уж эти мне мужики, так и норовят сбежать на свои кораблики, спихнув на хрупкие женские плечики всю бытовую тяжесть… – И она игриво повела отнюдь не хрупкими плечиками, еще и шутливо погрозив командиру наманикюренным пальчиком, мол, знаю я вас, мужиков, говорит, что на корабль идете, а сами…

– Извините, Татьяна Николаевна, меня машина внизу ждет, – попытался было улизнуть командир, но соседка вроде как слегка, но на самом деле цепко попридержала его за рукав кителя. «Варшавянка» поняла, что ей, по-видимому, скучно одной дома, и она не прочь еще поболтать.

– Машина? А-а, машина! Да, да, понимаю, мой тоже где-то в море болтается. Вадик, всего один вопрос, можно? – Глаза соседки были полны жгучего любопытства. – Твоя Вика вернется?

«Варшавянка» видела, что командиру, ой как не хочется отвечать на бестактно-глупый вопрос, однако в то же время он боится обидеть эту назойливую женщину. Она же, приняв его молчание за отказ говорить, всплеснула полными руками.

– Ой, да что ж это я, бестолочь такая, о Вике спрашиваю! Вадим, ты уж прости меня глупую, баба, она и есть баба. У нас что в голове, то и на языке, мы все по жизни такие болтушки! Иди спокойно в море, а за квартиру не беспокойся, я пригляжу. И за Вику не переживай, покрутит хвостом, побегает-побегает, а когда перебесится, то на ту же задницу и сядет! Сядет, сядет, куда она денется, как говорится, вместе тошно, а порознь еще хуже. Уж не сомневайся, по себе знаю, сама несколько раз от своего уходила…