Андрей Добжанский - Ополченец

– И как ты с этим справляешься?

– Переключаюсь на мысли о внуках. Сразу легчает. Семья должна процветать.

– Семья, – протянул олигарх, вспоминая о своей жене и детях. – Не всем повезло так, как тебе.

Ерофеев попросил водителя остановиться возле многоэтажки, окруженной небольшими домами. Он сказал, чтобы они ждали его здесь, а сам уверенными шагами ушел и потерялся в глубине строений.

Дух здесь сохранился тот же, что и пятьдесят лет назад. Да и облик родного двора практически не изменился. Видно, что дороги ремонтировали, но они снова износились. Видно, что люди стали чуть богаче жить, вставили пластиковые окна и отделали балконы. Для детишек места стало меньше из-за обилия машин, припаркованных то на площадке, то на газоне, то еще где. Но воздух… он пьянил. И олигарх почувствовал себя снова мальчишкой, счастливым и непоседливым. И причудилось ему, что вся жизнь еще впереди. Неописуемый восторг нахлынул на него волной. Такое же чувство, как перед прыжком с большой высоты в воду – небольшая тревога и радость, когда выныриваешь и делаешь первый глоток воздуха. Того самого.

Удивительно подействовал на Иллариона Романовича этот нечаянный приезд в родной двор. Он отогнал сомнения и укрепился в решении, что нужно бороться. Он уже не сомневался. Олигарх почувствовал себя обновленным, молодым, готовым сломать хребет любому, кто покуситься на его добро. Все еще впереди.

Дорога в Киев показалась быстрой и даже приятной. Возвращаться назад всегда почему-то быстрее. Он был готов бороться за свое место под солнцем, но не предполагал, с какими неприятностями столкнется. Но все это будет потом.

Сейчас, находясь уже в своей киевской квартире, он набрал набивший оскомину номер, выученный наизусть.

– Алло, Вика. Привет. Очень хочу тебя видеть, приезжай немедленно. Папочка соскучился.

От любительницы красивой жизни не последовало ни одного возражения. Ее достоинство… Собственно, его никогда и не было. Через полчаса они кувыркались в постели, Илларион Романович проявлял юношескую прыть, а красавица выполняла все его прихоти. И вроде все было как всегда.

* * *

Внешность его не особо располагала. Нельзя сказать, что он был симпатичным или хотя бы приятным. Он походил на какого-то грызуна, людей это отталкивало на подсознательном уровне. Черты лица – острые и резкие. Спина сутулая, телосложение худощавое. Единственное, что в нем могло привлечь внимание – это голос, совершенно не соответствовавший внешности. С таким голосом можно было работать диктором на радио или заниматься озвучкой фильмов. Чистый, спокойный и бодрящий, как холодная вода поутру. Поэтому его всегда слушали в компаниях, хотя рубахой-парнем он не был. Но голос его имел магические свойства; как только он начинал говорить, внимание друзей поневоле оказывалось у него в кармане. Он словно гипнотизировал. Сквозь веселый шум его слова без препятствий проникали прямо в мозг.

Что сказать о его характере? Очень замкнутый, осторожный и недоверчивый. При этом имел силу, но не пользовался ею. Его никогда никто не трогал в школе, хотя был он щуплым. Какое-то неосознанное уважение вызывал он у старшеклассников. При этом почти никогда не дрался. В нем был потенциал директора фирмы, но он всю свою недолгую пока карьеру работал лишь разнорабочим у себя в Станице Мироновской. Вот так в нескольких словах можно описать Егора Медянова, простого двадцатипятилетнего парня из луганской глубинки.

Сейчас он был далеко от дома, в стольном украинском граде искал место, где можно заработать. Но ничего не клеилось. Отгремел Евромайдан и кругом была разруха. Не столько территории, сколько умов людей и их жизней. Очень не повезло Егору. Приехал, чтобы попытать счастья, а тут этот Майдан, свержение власти, убийства, выстрелы, разбои. Все не в руку. Он чувствовал себя самым большим неудачником. Приехал в Киев как раз под Новый год, и тут понеслось. Небольшая накопленная сумма уже почти кончилась, а работы не было даже на горизонте. Он бродил по темным и холодным улочкам, размышляя над своими дальнейшими действиями. И ничего лучшего, чем вернуться домой он не мог придумать.

«Дома одинокая мама, ей надо помогать. И так уже несколько месяцев не видел ее», – размышлял парень. Они были очень близки. Свою маму Егор считал лучшим другом. Без нее ему было неимоверно тоскливо, одиноко и бессмысленно.

А еще дома его ждала Вероника. Ждала с успехами и хорошими новостями. В конце концов, с деньгами. Но денег не было. Как и мало-мальски заметных успехов. В затруднительное положение попал Медянов. Он не знал, что делать. Разве он был виноват в том, что сейчас никто не берет на работу? Разве он устроил этот переворот? Нет, ему всего лишь не повезло, не угадал со временем. Что он мог с этим поделать? Была ли здесь его вина? Однако Ника все повернет именно так. Егор легко мог представить себе ее слова, сам мог написать их будущий диалог. От этого на душе становилось противно, ведь она его не поймет, не простит и не поддержит. Многие думают, что основной стартовый капитал – это деньги. Нет, друзья мои, на самом деле это вера. А в него она не верила. Из-за этого он и сам в себе разуверился и разочаровался.