Сергей Жмакин - Английский гамбит

Директором школы был учитель физкультуры – не молодой, но легкий и подтянутый, с атлетическим торсом под синей линялой мастеркой. Это он определил Зуева на постой к бабе Фросе, привезя из интерната в мотоциклетной коляске полосатый матрац с комплектом постельного белья. Уж директор-то с дисциплиной проблем не имел – попробуй вякни такому, враз по шее получишь. Зуев видел, как он накрутил ухо семикласснику, который стрелял из рогатки. И ничего, без обид обошлось. Балбес из «седьмого» только морщил нос и бубнил: «Больше не буду». А если Зуев этак попробует? Обзовут за спиной похуже, чем крысой. Или прямо в глаза скажут. Конечно, как директора не уважать – он вон какой здоровый. Спортсмен-универсал – и на лыжах, и в баскетболе-волейболе, и в теннисе, и в тире – ему есть, где себя показать, есть, на чем авторитет заработать.

Учитель физики Юрий Васильевич Мосин, благодаря своим внешним данным, казалось, не должен был давать скучать школьным насмешникам. И лысым его обзывай, и пузатым, и ушастиком, и очкариком, и бегемотом. Зуев, которого директор обязал поприсутствовать на уроке у каждого учителя, наведался в гости и к «физику». Намеренно на «седьмой» явился – там немало типов оторви да брось. И что же? Сидят, как миленькие, не рыпаются. Хотя многие в физике не бум-бум. Идеального поведения, естественно, не наблюдалось: шепотки, разговорчики в полголоса, бесконечная возня, но главное, что ощутил Владимир Андреевич с тоской в сердце, – в поведении охламонов не было и намека на издевку. Мосина уважали. Почему? Ладно, он добрый. Но разве Зуев злой? Нет, он тоже добрый. Тогда почему Зуев в школе мается, а Юрий Васильевич пребывает в спокойном, доброжелательном настроении, с аппетитом покуривая на переменах в учительской свои любимые сигареты «Золотое руно»? Впрочем, Владимир Андреевич догадывался, почему. Директора уважали, потому что боялись. Мосина уважали, потому что… любили, наверное. А Зуева и не боялись, и не любили. В нем разочаровались. Вот поначалу он школу впечатлил: на «инглише» во всех классах царили тишина и почтение. Они думали, что если сидеть тихо и глядеть ему в рот, то через недельку-другую свободно залопочут по-английски. Они думали, может быть, что с появлением Владимира Андреевича их жизнь закипит и будет бурлить, как она бурлит в телевизионном ящике. Еще они надеялись, что у «англичанина» под подушкой хранится большой золотой ключ. Владимир Андреевич достанет его, поведет их всей гурьбой к заветной дверце, и они очутятся в долгожданном мире чудес. Ан нет! Вместо этого их заставляют зубрить иностранные слова, об которые язык сломаешь и которых уж очень много, а если не вызубришь, то Владимир Андреевич запросто ставит двойку – и это обидно. Говорит «англичанин» на «тарабарщине» до того непонятно, что дурачком себя чувствуешь, и сперва – смешно, но потом злость разбирает. И хранит «англичанин» ключ не под подушкой, а в столе, и не золотой ключ, а стальной, гаечный – 14 на 17.

Глава 6

Класс шестой. Народу здесь вдвое больше, чем у пятиклашек, много интернатовских – из соседних деревушек, где школы только начальные. Девчонки хоть как-то стараются и кое-что учат. У мальчишек знания в английском по программе – около нуля. Главные «террористы» братья-близнецы Голубцовы в последнее время чрезвычайно донимают Владимира Андреевича. Особой злости в их проделках нет, но они резвятся за партой, как два профессиональных клоуна, превращая урок в цирковую хохму. «Ну и плевать», – привычно в сегодняшний день подумал Зуев.

Он открыл дверь в кабинет, дети дружно встали. Владимир Андреевич прошел к столу и, пока шел, отметил необычайное молчание «шестого». Братья Голубцовы одинаково ломали брови в нарочитой серьезности и одинаково косили на Зуева бесоватые глазки.

– Good morning! Sit down! – сказал Владимир Андреевич.

«Шестой» сел, аккуратно сложив руки на партах. Неумело скрываемые улыбочки мелькали тут и там. «Ага, опять подстроили пакость. Выжидают». Вчера подложили кнопку на стул, но это старо, как мир, и Зуев, вовремя отреагировав, устранил повод для унижающего смеха. Что же теперь? Владимир Андреевич быстро и внимательно оглядел стол, выдвинул из-под него стул – ха! На этот раз сидение было тщательно заштриховано мелом. «Ребятки, вы не оригинальны».

– Who is on duty today? – спросил он бесстрастно.

– Из Голубцовых кто-то дежурный, – крикнули в классе.

Меж братьев возникло разбирательство.

– Да разве я? Пошто я-то? – возмущался один близнец.