Сергей Мусаниф: Имперский гамбит

Их было пятеро.

Пять серебристых шариков, каждый размером с небольшой метеорит, но с куда лучшей маневренностью. На фоне вечной черноты космоса, прерываемой только мерцанием отдаленных светил и отблесками идущего совсем рядом космического боя, эти шарики выглядели завораживающе красивыми. Разрывы снарядов и блики от лазерных лучей отражались на их поверхности и играли всеми цветами радуги.

Пять истребителей таргов висели у Клозе на хвосте. Нормальная рабочая ситуация.

Можно даже сказать, рутина.

Сегодня, как, впрочем, и вчера, и несколько дней назад, и в любой произвольно взятый период в течение последних трех месяцев, прикрыть спину живой легенде Военно-космических сил Человеческой Империи оказалось некому, и причина этого была весьма прозаичной. Она ничего общего не имела со злым умыслом.

Смерти барона желали только тарги и, возможно, несколько высокопоставленных персон на планете Земля, которая находилась очень далеко от места нынешних боевых действий капитана Клозе. Коллеги-пилоты вовсе не горели желанием сократить его жизненный путь. Но…

Эскадрилья, в составе которой ныне воевал Раптор, была укомплектована не выпускниками Имперской летной академии, как это было во времена его первого капитанства, а кадетами, окончившими только лишь ускоренные курсы пилотов.

Мальчиками.

Они учились пилотировать истребители всего шесть месяцев. Обучение в Академии занимало пять лет.

Клозе проучился полные пять лет и теперь в компании двадцатилетних юнцов чувствовал себя безнадежно устаревшим. Его кличка, полученная после падения Сахары, приобрела третье возможное прочтение. Раптор – не истребитель насекомых и не один из самых опасных хищников юрского периода. Просто динозавр.

Сам он в двадцать лет учился только на третьем курсе, и до присвоения ему звания лейтенанта было еще очень далеко.

Только через два года после выпускных экзаменов ему присвоили финальный класс Омега-Икс с допуском, позволяющим пилотировать все, что только умудрились создать имперские военные инженеры к этому моменту.

Когда-то это много значило для Клозе. Черт побери, были времена, когда пилоты являлись элитой вооруженных сил Империи и ценились едва ли не выше наследственных аристократов. Это была очень престижная, требующая высокой квалификации и хорошо оплачиваемая работа, о которой мечтал любой мальчишка. И даже нечто большее, чем все вышеперечисленное.

Теперь же, когда глобальная космическая война превратилась из научной фантастики в кошмарную реальность, из элиты пилоты превратились в пушечное мясо. Подавляющее большинство сражений этой войны разворачивались в открытом космосе или на орбитах имперских планет, и пилоты гибли в количестве даже большем, чем штурмовики или десантники, которые во все времена считались самым расходуемым материалом ВКС Империи.

Отсюда и ускоренные курсы пилотов, и мальчики, воображающие, что они уже готовы для этой резни.

А в представлении не слишком старого Клозе все новобранцы были мальчиками. Оно и неудивительно, если учесть, что барон являлся человеком, обладающим самым богатым боевым опытом в современных военно-космических силах.

Он дрался с таргами уже тогда, когда все эти мальчики писались в штаны от восторга при одной только мысли о том, что когда-нибудь им удастся подержаться за управляющие джойстики «игрек-крыла».

О, эти мальчики, вместе с которыми он теперь воевал, подозревали о существовании такого понятия, как высший пилотаж, примерно так же, как рыба подозревает о наличии жизни на суше. Или самой суши, если уж на то пошло. Когда эта чертова война только начиналась, за каждый сбитый «игрек» тарги платили пачками своих истребителей. Сейчас же размен шел почти один к одному.

Война превратилась в бойню. Или в чистую арифметику. У кого раньше кончатся корабли, тот и проиграл.

Большинство нынешних коллег Клозе умели немного летать. И немного стрелять. Считаные единицы умели делать то и другое одновременно. Но драться, как пилоты старой школы, они еще не умели.

И Клозе просто не успевал их научить. Не успевал из-за большой ротации кадров, причиной которой являлась «естественная убыль». Так на официальном языке теперь назывались боевые потери.

Впрочем, Клозе всегда был представителем породы одиноких волков и, по большому счету, чихать на все это хотел. И в первые же минуты боя он оставался один. Не потому, что его бросали, и не потому, что он этого хотел и сознательно отрывался от остальных. Никто из его коллег за ним просто не успевал.