Ольга Васильева - Люблю врагов своих

Как в воду глядела!

Я довольно быстро нашла недорогую квартирку на окраине города, зато недалеко от метро. Но когда я сказала Валентине о предстоящем переезде, реакция ее была такой, что я испугалась.

– Я тебе бесплатно отдала квартиру моей матери, чистую и с мебелью, а вы тут пожили, значит, нагадили, а теперь съезжаете?! А ремонт не хотите оплатить, смотрите, и обои засалены, и мебель попорчена. Нет, дорогуша, вы мне сначала мужика найдете хорошего, с ним сведете, а то я языка не знаю, а потом уже будем посмотреть. Да, вот еще: я хочу уехать за границу, а кто лучше вас мне сможет помочь? И запомни: вы оба будете здесь жить, пока я не разрешу съехать. Иначе, ты меня не знаешь, я вас по судам затаскаю, в обезьяннике насидитесь, и ты, и твой хахаль, даром что заграничный. У меня такие связи, что не отвертитесь.

Вот так мы стали заложниками дешевой квартиры.

И все продолжалось по-прежнему: приходы Валентины, посиделки за полночь, часто с вином, причем пила она одна: Алекс не пил вообще, а мне от одного бокала становилось плохо. Тем более, мы и так находились в постоянном напряжении в присутствии нашей хозяйки, которая перестала притворяться гостьей. Она теперь и вела себя иначе: бесцеремонно влезала во все шкафы, пересматривала нашу одежду, посуду. Она иронизировала над нашей бедностью. Особенно доставалось Алексу, «американскому нищеброду», который воображает из себя невесть что. Хорошо, что он почти ничего не понимал, но тон был соответствующий, и он чувствовал, что о нем говорят что-то нелестное.

Наше терпение лопнуло, когда однажды в три часа ночи Валентина заявилась с каким-то мужиком и потребовала от Алекса, чтоб тот помог ему уехать в Штаты. Оказалось, что у парня, ее кузена, какие-то проблемы с наркотиками, и ему надо срочно убраться подальше. И нам никак не удавалось объяснить, что это невозможно, что никакие связи не помогут, да и нет их у нас. Только к шести утра наши гости удалились, причем, как Алекс заметил, похоже, что оба были «под кайфом». Вечером Валентина явилась снова, извинилась за вчерашнее, но мы уже понимали: цена дешевой квартиры слишком высока для нас.

Я быстро нашла для нас крохотную квартирку в новостройках, и мы решили переезжать. Все ладно, только вот денег было маловато, и Алекс решил расстаться с одной из своих фотокамер. Какой-то молодой человек с радостью приобрел ее у нас, и я внесла задаток за новую квартиру.

Можно было переезжать. Вот только как…

Наконец, мы решили, что закажем такси на шесть утра, имея в виду, что мне к девяти надо на работу, а наша дорогая хозяйка раньше полудня никогда встает. Всю ночь мы собирали вещи, старательно следя, чтоб ни одна хозяйская бумажка, ни одна тряпка не попала случайно в наши чемоданы. И на рассвете мы уехали.

Я оставила Алекса обустраиваться в нашем новом жилище на седьмом этаже, под самой крышей, и побежала на работу. Сердце пело: сегодня к нам никто не придет, никто не будет требовать от нас не спать ночью и упрекать в неблагодарности. И можно будет рано лечь спать, смотреть телевизор, слушать музыку и бродить про весеннему парку около нашего нового дома.

Свобода!

Но, как оказалось, все еще только начиналось.

Я недооценила Валентину, что и понятно: с такими людьми мне не доводилось сталкиваться в жизни, несмотря на мой совсем немолодой возраст.

Я несколько раз пыталась дозвониться до нее в перерывах между лекциями, чтобы передать ключи и квитанции об оплате за квартиру, но безуспешно: никто не отвечал. И я решила, что доберусь до телефона после занятий.

Но через час меня вызвали к декану. Прямо с лекции.

Встревоженная, я прибежала туда и все поняла, только открыв дверь: в комнате, помимо декана, находились еще немолодой милиционер в форме, Валентина, ее дочь, и еще какие незнакомые люди.

Валентина начала орать, как только меня увидела. Оказывается, я ее обокрала, забрала последние ключи от квартиры и она не может в нее попасть, ушла, не заплатив за проживание за полгода, и вообще, я неблагодарная аферистка, а мой друг, вообще, шпион и живет здесь нелегально.

Никакой логики в ее словах не было: ну как, например, она могла знать, что ее обокрали, если она якобы не могла войти в квартиру?! Да и вторые ключи у нее были, и она ими часто пользовалась.

Но незнакомые люди оказались ее друзьями, а милиционер держал в руке заявление о краже. Вот так, ни больше, ни меньше.

На мое счастье, и эти ее друзья, и этот милицейский лейтенант – все чувствовали себя неловко и сочувствовали не ей.