Сергий Чернец: Собрание сочинений. Том пятый. Рассказы

Небо уронило только несколько больших капель, но гости побросали чай и заторопились, скоро-скоро входили в дом последние гости под неровный стук дождя. Войдя в дом, она поднялась к себе в спальную и прилегла на постель. «Господи, боже мой, – шептала она сама себе, – зачем этот юбилей нужно было устраивать? К чему все эти люди, столько гостей, все делают вид что им весело? Зачем я улыбаюсь всем, когда мне совсем не до смеха? Не понимаю, не понимаю!» Она так «накрутила» себя, что у неё действительно закружилась голова и в закрытых глазах залетали искорки, её, вдруг стало тошнить. Она провалилась во тьму, вероятно на время потеряла сознание.

Потом, очнувшись, она резко встала и сразу же свалилась как подкошенная. В это время муж, проходил мимо лестницы ведущей на второй этаж и услышал звук её падения. Бегом вбежал он в спальную поднял жену и уложил её стонущую на постель. Минуты две она успокоилась и окончательно пришла в себя и попросила оставить её одну, понимая, что гостей кто-то должен проводить. Муж ушел.

Слышно было, как внизу муж прощался с гостями, как гости говорили напутственные слова, связанные с юбилеем: «долгих лет и успехов», всё в этом духе.

Ольге Михайловне казалось, что если она уснёт, то не проснётся уже никогда. Ноги и плечи её болезненно ныли, голова тяжелела с каждою минутою, и во всём теле по-прежнему чувствовалось какое-то неудобство. Ноги не укладывались, будто они стали длиннее.

Дмитрий Петрович, слышно было, как только проводил последнего гостя, прошёл на кухню, оттуда в зал и ходил там из угла в угол.

Когда он вошел Ольга Михайловна спросила:

– Разве кто-то остался ночевать? —

– Егоров. Я ему в зале на диване постелил. —

Дмитрий Петрович разделся и лег на свою половину широкой кровати к окну, выходящему в сад. Окно он открыл и закурил сигарету, (и сама Ольга курила раньше перед сном), а ей было сейчас всё небезразлично. Молча минут пять она глядела на его красивый профиль Ей почему-то казалось, что если бы муж вдруг повернулся к ней и сказал: «Оля, прости меня, мне тоже тяжело», – то она заплакала бы или засмеялась и ей стало бы легко. Она думала, что её ноги ноют и всему телу неудобно оттого, что у неё напряжена душа.

– Дима, о чём ты думаешь? – спросила она.

– Так, ни о чём… – ответил муж.

– У тебя что, – завелись от меня какие-то тайны? Это нехорошо. —

– Почему же нехорошо? – ответил Дмитрий Петрович сухо и не сразу. – У каждого из нас есть своя личная жизнь, поэтому должны быть и свои тайны. —

– Ого! «Личная жизнь», «свои тайны» … – всё это чужие слова, не твои! Пойми, что ты оскорбляешь меня своим поведением! – сказала Ольга Михайловна. – Если у тебя что-то есть на душе, то почему ты скрываешь это от меня? И почему ты находишь более удобным откровенничать с чужими женщинами, а не с женой? Я ведь видела и слышала, как ты сегодня на сене с Любочкой-студенткой сидел у пруда.

– Ну, и поздравляю! Очень рад, что подглядела. – он повернулся набок в сторону окна, отвернувшись от жены. Это значило: оставь меня в покое, не мешай мне думать. А Ольга Михайловна возмутилась всей душой, ненависть и гнев, которые накоплялись у неё в течении дня, вдруг точно вспенились внутри её; ей хотелось сейчас же, не откладывая, высказать мужу всё, оскорбить его, отомстить… Делая над собой усилия, чтобы не повысить голос до крика, чтобы не закричать она напрягала все внутренности, она сказала негромко, но с таким некоторым шипением в голосе, как «змея»:

– Так знай же, что всё это гадко, пошло, пошло и гадко! Сегодня я ненавидела тебя весь день – вот что ты наделал! —

Дмитрий Петрович поднялся и сел. Поднялась и села на своём месте, на широкой кровати, и Ольга Михайловна их разделяло скомканное одеяло собранное в середине кровати.

– Это гадко, гадко, гадко! – продолжала Ольга Михайловна, начиная дрожать всем телом. – Меня нечего поздравлять, – поздравляет он! Поздравь лучше себя самого! Стыд и срам! Долгался до такой степени, что стыдишься с женой оставаться в одной комнате, весь день убегал от меня к другим женщинам! Фальшивый ты человек1 Я вижу тебя насквозь, каждый твой шаг – и у малины дурачился, чтобы другим женщинам понравиться! —

– Оля, когда ты бываешь не в духе, то, пожалуйста, предупреждай меня. Тогда я буду спать в кабинете. – Сказав это, Дмитрий Петрович взял подушку и вышел из спальни.

Ольга Михайловна не предвидела этого. Несколько минут она молча сидела с открытым ртом и дрожала всем телом, глядела на дверь, за которой скрылся муж, и старалась понять – что же это значит? Всё было неожиданно и впервые. Может быть это один из тех приёмов, которые употребляют люди, когда бывают неправы, или же это оскорбление, обдуманно нанесённое её самолюбию? Как это понять?