Наг Стернин - Путч будет завтра (Старинный романс)

Пятнадцатикопеечные монеты – вещь на юге безумно дефицитную – Алексей Алексеевич предусмотрительно привез с собой во вполне достаточном количестве, можно было не экономить. Новость, которую он услышал, того стоила. “Сашка-охламон”, оставшийся вместо него исполнять обязанности завлаба, просто захлебывался от возбуждения и желания как можно скорее сообщить “Ал-Алу” все успевшие накопиться новости.

От О’Нила, оказывается, пришло письмо, содержащее сразу два потрясающих известия. Во-первых, Алексей Алексеевич вскоре должен был получить приглашение принять участие в конгрессе, "имеющем себя быть" в апреле будущего года в Сиэтле. Во-вторых, О’Нил прислал “дорогому другу” Алексею Алексеевичу тезисы своего доклада, по которому хотел бы знать “дорогого друга” Алексея Алексеевича мнение.

– Это часть нашей пятнадцатой, вся шестнадцатая и боком залезает на семнадцатую серии, – орал Сашка в трубку. – Он сегодня звонил, спрашивал тебя. Так я ему сказал, что у нас есть во многом схожие результаты, вот только основной массив данных лежит в верхней части спектра, да и истолковываем мы их несколько иначе. Старик заволновался, предлагает обменяться полными результатами серий и попробовать подготовить общий доклад. Или, во всяком случае, как-то состыковаться. А насчет денег на загранкомандировку, Ал-Ал, не сомневайся, я ходил к “столпу”, он обещал выделить, – “столпом науки”, или сокращенно “столпом” сотрудники института окрестили зама по научной работе.

Трубка вибрировала и тряслась, голос Сашкин, казалось, слышно было даже за пределами корпуса. Смысл всех его воплей сводился к тому, что и заболел, и уехал “на юга” шеф уж очень не вовремя и, вообще, некстати, ну а что теперь делать и как быть он, Сашка, представления не имеет.

Алексей Алексеевич с трудом вклинился в Сашкин монолог и велел, с тезисов О’Нила копию сняв, с проводником ближайшего поезда оную копию ему, Алексею Алексеевичу в Севастополь переправить.

– Звонить тебе буду домой завтра поздно вечером. Не забудь только номер вагона и имя проводника записать, а то знаю я тебя. Ты будешь каяться и извиняться и бить себя в грудь кулаком, а я вдоль состава бегать, проводников ловить и опрашивать: не оставил ли кому длинный лохматый очкарик бумаги для передачи…

Вести были неоднозначные, как к ним относиться, вот так сразу Алексей Алексеевич решить не мог. О’Нил наступал на пятки в области, где Алексей Алексеевич привык считать себя и сильнее, и дальше продвинутым. Но, с другой стороны, совместный доклад был вещью лестной и вполне в духе времени, а если бы удалось договориться и скоординировать усилия, они с О’Нилом рванулись бы вперед с такой скоростью, что прочим конкурентам в их непростой проблеме делать стало бы и вовсе нечего.

Алексей Алексеевич машинально глянул на часы и обмер. Еще полчаса назад ему полагалось быть у врача. Он и побежал. Нет, что ни говори, а санаторный отдых грозил обернуться делом хлопотным и суетливым.

Кабинет врача отыскался как-то сам собою. Против ожидания, вместо длинной очереди мающихся людей перед дверью кабинета сидела лишь одна оживленно беседующая пара – гаремная дама-конфидентка и очень импозантный мужчина с красивыми седыми висками. Алексей Алексеевич пристроился рядом. Дама сухо кивнула ему, чему Алексей Алексеевич, в ситуации сходу не разобравшись, невнимательно удивился.

– Так я подожду Вас там, внизу, – говорил мужчина, глядя на даму маслено. В это время дверь кабинета открылась, выпуская…– тесен мир санаторный! – льдышку из третьего купе. Конфидентка скользнула внутрь, и Алексей Алексеевич остался один, поскольку и девушка, и мужчина с красивой сединой покинули коридор с редкостной стремительностью.

Ждать даму пришлось долго. А когда она появилась, то в разговоры с Алексеем Алексеевичем вступать не стала. Ну, что ж, – подумал Алексей Алексеевич с самого себя рассмешившим облегчением, – эта проблема, похоже, разрешилась сама собой. Он постучал, сунул голову в приоткрытую дверь, спросил: “Можно?” и услышал в ответ сакраментальное:

– А-а, вот это кто. Это за Вами сегодня спасатели на катере гонялись?..

Закончив обследование, врач некоторое время смотрел на него пристальным немигающим взглядом. Алексей Алексеевич поежился и, прерывая затянувшееся молчание, сказал:

– Ну что, доктор, сейчас Вы мне скажете, чтобы я сидел – себе на песочке и на море только поглядывал, а вот плавать – ни-ни?