Леонид Ефремов - От заката до рассвета. Рассказы и повести. Рассказы из сборника

И вот, когда до полного краха оставался один шаг и он докатился уже до игры в подземном переходе, однажды, придя домой в надежде найти хоть какую-то вещицу, за которую можно было бы выручить бутылку, стал рыться в старых вещах. Всё более или менее ценное уже давно было продано и пропито. И тут неожиданно в одной из холщовых сумок он обнаружил детские игрушки дочери. Савелий присел на пол и стал аккуратно перебирать их. Слёзы градом покатились по давно не бритым щекам. Раскрыв детскую косметичку, привезённую ей в подарок из Франции, он увидел аккуратно свёрнутый листок бумаги. Савелий дрожащими, немытыми пальцами развернул листок. До боли знакомым детским корявым почерком на нём было написано: «Папа, я тебя очень люблю, я обязательно к тебе приеду! Постарайся дождаться! Твоя Вика». Его бросило в пот. Как он не нашёл это раньше?! Он должен дождаться, он должен найти свою дочь, он должен стать тем, кем был!

Всю ночь Савелий проспал, крепко зажав в кулаке заветную записку. А когда утром он начал приводить квартиру в порядок и обнаружил ещё такую желанную вчера бутылку недопитой водки, сжал в кулак все остатки воли и, зайдя в туалет, вылил содержимое бутылки в унитаз. Он чётко понял смысл своей дальнейшей жизни. У него была цель. Он начинал новую жизнь.

Савелий очнулся от воспоминаний и понял, что разминаемая пальцами сигарета превратилась в труху, а кофе уже успел остыть. Он посмотрел на часы. Время до выхода ещё было. Заново заварив кофе, Савелий включил вытяжку над плитой и закурил, пытаясь отвлечься от грустных мыслей. Но прошлое нахлынуло с новой силой.

Ведь сделав почти невозможное, начав, по существу, жизнь с нуля и восстановившись на прежней работе в симфоническом оркестре, Савелий постоянно думал о Вике, но так и не смог ничего узнать о дочери. Он миллион раз прокручивал в голове, как он встретится с ней. Как попросит прощения. Как расскажет ей о том, что это она помогла ему вновь стать человеком, а не сдохнуть где-то у мусорного бачка в пьяном угаре. Он найдёт, что ей сказать. Только бы найти её, только бы увидеть! Но пока ни помощь знакомых, ни запросы через различные консульства не смогли дать положительного результата. Информация, поступавшая к нему, была противоречивой. То ли его бывшая жена развелась и, снова выйдя замуж, уехала в какую-то провинцию, то ли сбежала от мужа в Европу, то ли сменила фамилию… В общем, как ни пытался Савелий, не считая денег, выйти на след дочери, ничего не получалось. Но есть на свете справедливость! Через три недели они впервые летят на гастроли в Аргентину. Уж там-то, на месте, он сможет узнать всё о своей дочери! Осталось ждать совсем недолго. Всего одна репетиция с некой малолетней вундеркиндшей из Канады, а затем пара концертов в Питере и Москве – и он полетит туда, где у него есть огромные шансы разыскать свою дочь.

Кофе закончился одновременно с сигаретой. «Ладно, – подумал Савелий, – пора собираться». Опаздывать было не в его правилах.

Вдруг раздался телефонный звонок. От неожиданности кружка выскользнула из его пальцев и разлетелась вдребезги, упав на пол. Звонил сослуживец, живший на соседней улице, с просьбой подбросить его до филармонии. Савелий, конечно же, согласился и, взяв швабру, попытался было собрать осколки. Но с пола на него смотрела симпатичная рожица. Пара осколков была похожа на глаза, ручка от кружки была как нос, а разлитые остатки кофе создавали иллюзию улыбки. Не Дали, но что-то в этом было. «А ведь посуда бьётся на счастье», – подумал Савелий. А поскольку времени на сборы уже было впритык, да и вспомнилась примета, что то ли соль рассыпанную нельзя собирать во избежание неприятностей, то ли посуду разбитую, чтобы счастье мимо не пролетело, он решил оставить уборку на вечер.

– Покажем канадской выскочке, как надо играть на скрипке! – сказал он вслух, спускаясь по лестнице.

Пробок практически не было, и Савелий с Володей добрались до работы буквально за двадцать минут.

Когда он вышел на сцену и, поприветствовав всех музыкантов, сел на своё место, оркестр был почти в сборе. Скрипачки из Канады, однако, не было видно. У Савелия почему-то уже заранее выработалось к ней чувство неприязни. А то, что он уже целых пятнадцать минут сидит со скрипкой в руках, дирижёр за пультом раскладывает партитуру, а этой двенадцати- или четырнадцатилетней пигалицы ещё нет, только усугубило его неприязнь к ней. Он представлял её некрасивой рыжей девчонкой, усыпанной веснушками, в огромных очках и старомодной чёрной юбке до пят. И почему-то с двумя маленькими косичками. Почему в Канаде живут рыжие девчонки, да ещё усыпанные веснушками, он объяснить не мог, но твёрдо был уверен, что она именно так и выглядит. И вот, когда всё было готово к началу репетиции и среди музыкантов пошёл шумок неудовольствия, появилась она. Дирижёр постучал палочкой, прося тишины. И громким голосом представил подошедшую девушку