Татьяна Софронова - За Ореховой горой

– Кто?

– Ракитин! Убью гада завтра. У тебя есть место в сумке?

На улице было холодно и грязно. Осень не хотела уступать зиме Раздолье: из низкого серого неба на поселок попеременно сыпал то дождь, то снег.

– Блин, с чем я теперь буду в школу ходить? Такая красивая сумка была, – Юлька нешуточно злилась на Ракитина.

– Может, ты ему нравишься? – предположила Маринка.

– Да нет, я думаю, что он просто дурак, – резко ответила Юлька.

– Ой, мне же хлеба надо купить, – спохватилась Маринка, когда они уже почти прошли мимо магазина.

–Иди, покупай, я тут подожду, – хмуро сказала Юлька и свернула с дороги к клумбе с доцветающими астрами, кое-где уже побуревшими от холода.

Из магазина вдруг выпорхнула улыбающаяся тетя Зоя Ракитина:

– О, Юлечка, здравствуй! – слегка нараспев протянула она, – Когда уже моего Андрюшку в кавалеры возьмешь?

Юлька, особо не размышляя, растряхнула перед ней лоскутья своей сумки.

– Вот что ваш Андрей мне сегодня сделал.

С лица Андрюшкиной мамы сползла улыбка.

Юлька тут же почувствовала, как в груди скользким холодным комком сворачивается что-то мерзкое.

Ночью Юлька долго не могла уснуть. По комнатам волнами разносился мерный храп папы. В ногах у нее развалился Харговенд, придавив собой одеяло. Юльке уже давно было неудобно, и хотелось лечь по-другому, но сваливать на пол кота было жалко. И так достаточно гадостей сегодня сделала…

Все знали, что отчим бьет Андрюшку за провинности. И сегодня ему явно попало. А он ведь не хотел, чтобы так получилось. Зачем? Ну, зачем она нажаловалась его матери?! Детский сад! Стыдно-то как!

С Ракитина Юлькины мысли плавно переместились на Игоря Степаныча. Пустит или не пустит он ее завтра к себе на урок? За все пропуски он, оказывается, ставил ей в журнал двойки. И теперь над Юлькой висела реальная угроза выйти неуспевающей за четверть.

Мысли носились по кругу. За окном ветер раскачивал фонарь на столбе и трепал старую рябину. По стене над кроватью беспорядочно плясали тени. Юлька вдруг начала мерзнуть. Холод как-то странно расползался изнутри, будто бы от сердца, к ногам и рукам. Юлька начала дрожать. Мелко постукивали зубы, тряслись пальцы, похолодели ноги, все тело покрылось гусиной кожей. Ничего подобного с ней раньше не случалось. Она старалась успокоить себя, задерживала дыхание и сжимала кулаки, но крупная дрожь продолжала сотрясать ее тело. Юлька встала с кровати и, придерживаясь за стену, побрела в темноте на кухню. Харговенд, ненасытная скотинка, побежал за ней.

Юлька нащупала на плите остывший чайник, ослабшей рукой потянула его к себе, чтобы попить из носика, но из темноты с ужасающей скоростью ей навстречу вдруг понеслись желто-зеленые круги, ледяная волна накрыла ее с головой. Юлька потеряла сознание. Чайник с грохотом покатился по полу. Мокрый Харговенд пулей вылетел с кухни.

Утром Юлька с трудом разлепила глаза, почувствовав на своем лбу теплую мамину ладонь.

– Господи, как ты нас ночью напугала! У тебя болит что-нибудь?

Юлька отрицательно помотала головой, отметив темные тени под мамиными глазами. Не спала, видимо, из-за нее.

– Месячные, может, должны начаться? – продолжала допытываться мама.

– Нет! – Юлька терпеть не могла таких интимных вопросов.

– Дома тебя сегодня оставить?

– Нет, в школу пойду, – Юлька нехотя откинула толстое одеяло, – У меня последние три дня остались на исправление двоек по географии.

На кухне за столом вся семья ела рисовую кашу. Бабушка поставила перед внучкой тарелку.

– Как ты себя чувствуешь? Может быть, дома сегодня останешься? Смеряй-ка температуру, – баба Катя, не дожидаясь ответов на вопросы, подняла Юлькину руку и вложила ей под мышку холодный градусник.

– Нет. Пойду в школу! – упрямо повторила Юлька, ковыряя ложкой в тарелке, и вполголоса добавила: – А то Гоше слишком скучно без меня будет.

– Может, хватит уже свой характер показывать? – сразу вскипела мама. – Мне уже надоело выслушивать бесконечные жалобы на тебя. Почему ты не отвечаешь Игорю Степанычу на уроках? Учишь ведь!

Мама с недавних пор взяла на особый контроль Юлькину подготовку домашних заданий по географии.

– Он недостоин моих ответов, – сказала Юлька.

Отец аж кашей от смеха подавился.

– Гоша, конечно, старый прохвост, – сказал он, прокашлявшись, – когда он в колхозе парторгом работал…

– Ну, давай еще масла в огонь подливай! – оборвала его воспоминания мама.