Игорь Фарбаржевич: Друг мой Пабло

Бык, рухнул на песок и тут же превратился в графический рисунок Минотавра работы Пикассо…

…Прооперированного мужчину, в связи с той же нехваткой мест в реанимации, положили в коридоре, под капельницу, неподалёку от операционной. Был он лет тридцати пяти, ничем не примечательное бородатое лицо, рассеченная бровь.

Зоя сделала ему укол повыше локтя. Мужчина, ещё не пришедший в себя, никак не отреагировал. Зато в его голове вновь оживали странные картины – то ли воспоминания, то ли видения…

…Малага. Юг Испании. Конец 19 века. Мастерская художника. Утро жаркого лето.

На подоконнике и за раскрытым окном – ворковали дворовые голуби. Стены мастерской были завешаны натюрмортами, вперемешку с изображениями голубей.

Бородатый художник Руис Пикассо писал очередную пару белоснежных птиц.

Его сын – черноволосый, кареглазый мальчик семи лет, высунув язык, тщательно пририсовывал левой рукой голубям лапки. Пабло – левша.

– Que tal, cbico? (Как дела малыш?) – поинтересовался отец он по-испански.

– Bien papa! (Хорошо, папа!) – ответил мальчик.

Художник одобрительно кивнул:

– Tio, Pablo! (Молодец, Пабло!)…

…Прооперированный лежал на железной кровати у окна, в старом больничном халате. В окна коридора заглянуло великолепное весеннее утро. Больной не отрывал глаз от «мартовской лазури».

К нему подошла Старшая медсестра Зоя с лабораторным чемоданчиком.

– Слава Богу! Оклемаись! – воскликнула она, присев на табуретку и достав из чемоданчика шприц с лекарством. – Вас как зовут, больной?

– Виктор… Михайлович… – с запинкой ответил прооперированный.

– А фамилия какая? А то – никаких документов!..

– Леонов моя фамилия…

– А меня Зоей зовут, – сказала медсестра, делая укол в руку. – Пойду заведующую обрадую… А то три дня в беспамятстве лежали… После операции тоже… Небось, семья ничего не знает… Телефон говорите, я позвоню…

– Не помню… – нахмурившись, ответил Леонов.

– Что значит, не помните? – удивилась медсестра.

– Не помню – и всё тут…

– Надо же! – покачала она головой. – А где живёте, помните?

– И адрес забыл… – растеряно сказал он. – Странно даже…

– Действительно, странно… И сколько лет… тоже?..

– Это помню… Тридцать семь… – ответил прооперированный.

– Женаты?

– Кажется… – нетвёрдо произнёс Леонов. – Хотя могу ошибаться…

– Ничего себе!.. А Дети? Детей имеете?

– Может, имею, а. может, нет…

– А работаете где?..

– Это тоже… как огнём выжгло…

– Повеситься и застрелиться! – укладывая шприц с лекарством в чемоданчик, произнесла Зоя. – «Частичная амнезия» у вас, больной Леонов!

– Это как?.. – спросил он, не так с испугом, как с любопытством.

– Неполная потеря памяти, значит. Дай Бог, чтобы временной оказалась…

– А амнезия это опасно?.. – поинтересовался он.

– А вы как думаете?! Полжизни прожили и половину – коту под хвост! Что-то помните, что-то нет! У нас в деревне был случаи, когда мужчина сам себя не узнавал!

– Может, выпивший был?

– Тоже скажете! – Она достала из кармана халата пудреницу, раскрыла её и поднесла зеркальцем к лицу Леонова. – Ну-ка, взгляните!.. Кого мы там видим?

– Себя вижу!.. – ответил он. – Лучше б не видел… Заберите!.. А с чего у меня… эта… амнезия?

– Поздравляю! – Она захлопнула пудреницу и сунула её в карман халата. – Про драку, значит, тоже забыли…А Барсукова, случайно, не знаете?..

– Кто это?.. – поинтересовался Леонов.

– Вас вместе с ним привезли…

– Нет, не помню…

– В театре работал… Художником… Так вот ему совсем не повезло…

– А что случилось?..

– Убили его.

– Да вы что!

– Насмерть! Из театра звонили. Завтра за ним приедут… Зв телом, значит… Наверное, послезавтра хоронить будут…

– Жаль… – ответил Леонов с грустью в голосе.

– Зато вам… Виктор Михайлович, повезло! Три раза ножом в живот ткнули – и хоть бы хны! И, главное, ничего внутри не задели. Вот только по голове, видать, здорово треснули…

…– Та-ак… – сказала Елагина, выслушав Старшую медсестру. – Хорошенькие новости!.. Ну, и что с ним делать?

– С недельку полежит – всё вспомнит! – заверила её Зоя.

– А если нет? С таким диагнозом можно всю жизнь прожить с «решетом» вместо мозгов… Значит так!.. – решительно сказала Елагина. – Как швы снимем – переведём в Дом Инвалидов.

– Как в Дом Инвалидов?!.. – не поняла Зоя. – А если у него семья? Жена, дети!..

– Вот пусть следователь и разбирается… Найдёт семью – хорошо, а не найдёт – у нас не филиал для бездомных. И нам он с тобой, – прибегла заведующая к последнему аргументу, – даже не дальний родственник…