Array Сборник - С Байроном в XXI век

День рождения Карлито. Лоснящиеся самодовольные рожи приспешников. Тосты под брызги запрещенного алкоголя, в котором плавают разноцветные конфетти. Смех полуголых танцовщиц из кабаре «Мамы Мортон». Протяжный джаз струнного оркестра из Чикагского оперного. Чарующий голос несравненной Дивы. Всё самое лучшее, что можно купить за деньги.

Когда веселье достигает апогея, два дюжих мужика из пекарни Гвидо выкатывают торт. Кремовые розочки блестят на свету. Так же блестят глаза Карлито, когда он видит, как из торта выскакивает рыжеволосая красотка. Восторженные возгласы и аплодисменты затихают, лишь стоит ей достать «томми-ган» и начать палить.

Первым получит свою пулю Карлито. Потом Альфонсо, Джузеппе, Маленький Джо… Кто-то попытается выхватить револьвер, но не успеет.

Ринальдо будет наблюдать за происходящим через стеклянную дверь и медлить, поглаживая спусковой крючок. Это его место и его работа. Но лишь когда у красотки закончатся патроны, он пустит пулю ей в затылок. Ничего личного. Он должен.

Кто-то должен.

Ринальдо обойдет столы, выставленные буквой П. Постарается не наступать в лужи крови, но ноги всё равно будут путаться в серпантине.

Все, кто сможет, разбегутся. Останется только Дива. Рыдая, она склонится над лежащим на полу Карлито. Его невидящие глаза будут смотреть в потолок, а из уголка губ будет стекать тонкая струйка крови.

У мафии больше нет босса.

Ринальдо усмехнулся, подумав об этом, поправил мокрую шляпу и коротко взглянул на светящиеся желтоватым светом окна второго этажа. Лючия еще не спит. Опять, наверное, взяла работу на ночь.

Он ступил на узкие ступени крыльца, открыл дверь ржавым ключом. Деревянный барак встретил кислым запахом испорченных томатов и развешанного на лестнице белья.

«Ринальдо! – сразу же окрикнул его голос матери. – Где тебя черти носят? Роберто снова подрался. Выгонят! Потеряет место, о котором так хлопотал твой отец! Ринальдо!»

Но Ринальдо только отмахнулся, выругавшись себе под нос.

В узкой каморке, разделенной на две части выцветшей занавеской, было сумрачно и стыло. От окна, которое он давно обещается заделать, тянуло сквозняком. Тусклая настольная лампа освещала женщину на коленях, склонившуюся над тазом с бельем.

В былые времена Ринальдо насладился бы видом ее позы, но сейчас она его совсем не трогала. Вытащив из-под кровати початую фляжку, он зажег сигарету и растянулся на цветастом покрывале. Пружины скрипнули под его весом.

Лючия отжала очередную сорочку и, бросив ее в кучу других выстиранных вещей, коротко глянула на него через плечо и снова взялась за стирку.

Она знала, что нельзя тревожить мужа, когда он приходил домой посреди ночи в перепачканном кровью костюме и сразу же прикладывался к любимой фляжке. Она ничего не говорила о том, что он тратил всё жалованье на свои костюмы, выпивку и черт знает что, не принося домой ни пенни. Она никогда не устраивала из-за этого сцен. Хорошее настроение Ринальдо было для нее важнее собственных желаний и мнения. Она была готова безропотно делать всё во имя семьи и хлипкого благополучия, даже жить в этой лачуге с закоптившимися обоями и без надежды на лучшее.

С тихим вздохом Лючия поменяла положение, выпрямив затекшую спину.

Ринальдо повернулся на звук, окинул взглядом оплывшую фигуру супруги. Четвертый месяц или уже пятый? Да какая разница!

Завинтив крышку, он приподнялся на постели.

– Иди сюда! – процедил он сквозь зажатую в зубах сигарету.

– Дети услышат, – бросив взгляд на колыхнувшуюся занавеску, прошептала она.

– Твоя проблема, если они не спят.

Рывком Ринальдо встал с кровати и, расстегнув брюки, дернул головой, приказывая Лючии лечь. Она колебалась, но не долго. Он схватил женщину за руку, развернул к себе спиной и задрал юбку.

В мыслях он был далеко от этой грязной каморки. И не с Лючией, а с Ней – с его Дивой.

Дива! Ради нее стоило жить и умереть, не дрогнув. Его сердце принадлежало ей с того самого момента, когда он впервые ее увидел.

Он думал о ней, пытаясь вызвать в памяти образ, но на темном фоне сомкнутых век подрагивал лишь едва обозначенный силуэт, мягкий локон белокурых волос, яркая нарисованная точка-родинка над губой. Ноздри щекотал призрачный вишневый аромат ее помады. Он не знал этого наверняка, но ему казалось, что у ее губ должен быть именно такой вкус. И ведь она ничего ему не обещала, только мельком взглянула, выходя из апартаментов босса, а сегодня даже не посмотрела на него. Неужели она действительно так любила Карлито?