Литагент В. В. Храппа - Ульмигания

1 стр. обложки – рельеф с изображением казни св. Адальберта пруссами на воротах храма в г. Гнезно (Польша).

В оформлении книги использованы зарисованные фрагменты золотой гривны работы 7-го века, найденной в 1798 г. при раскопках могильника в п. Штобьенен (ныне Куликово Калининградской области) и утерянной после штурма замка Кѐнигсберг в 1945 г.

“В год 6732 (1223), из-за грехов наших пришли народы неизвестные, о которых никто точно не знает, кто они и откуда пришли, и каков их язык, и какого они племени, и какой веры. И называют их татарами, а иные говорят – таурмены, а другие – печенеги. Мы же не знаем, кто они такие, а написали здесь о них на память о бедах, которые они принесли…

Но все это случилось не из-за татар, а из-за гордости и высокомерия русских князей допустил, Бог такое. Ведь много было князей храбрых и надменных, и похваляющихся своей храбростью. И была у них многочисленная и храбрая дружина, и они хвалились ею, из дружины вспомним здесь об одном, найдя рассказ о нем.

Среди жителей Ростова был некто Александр по прозвищу Попович, и был слуга у него по имени Тороп, а служил этот Александр великому князю Всеволоду Юрьевичу. А когда великий князь отдал город сыну своему Константину, тогда и Александр начал служить Константину”.

К маю тридцатого дня 1223 года Торопу едва исполнилось пятнадцать. Если б он по своему рождению был княжичем или смердом, его бы ждала женитьба и ночные шалости с супругой, как правило, чуть не вдвое старше. Но Тороп был витязем в девятом колене и потому лежал сейчас не на пышной белотелой груди избранницы, а в луже собственной крови на холме над рекой Калкой. И не мирное женское дыхание согревало его лицо, но степной ветер обдувал безбородые щеки, сушил по-детски припухлые губы.

Холм и его подножие были густо усеяны изрубленными трупами дружинников с восседавшими на них воронами. Стлался дым от сгоревшей засеки, устроенной великим князем Мстиславом Романовичем. Сам он давно уже задохнулся под дубовыми плахами, уложенными татарами на него, его зятя Андрея и князя Александра Дубровского.

Великий князь погиб по собственной глупой гордости. Получив сведения от разведчиков о том, что невдалеке расположились татары, он не стал сообщать об этом другим князьям, стоявшим с войсками поодаль, а сам, полагаясь только на свою дружину, даже не выяснив количество воинов Орды, бросился на них, рассчитывая всю славу победы пожнать собственноручно. А дружина у киевского князя была действительно славная. Семьдесят два витязя, искуснейшие воины со всех княжеств русских, созвал Александр Попович под киевские хоругви, дабы остановить междоусобную резню на Руси, обезоружив спесивых князей. Щедр был Мстислав Романович к богатырям, но и они служили ему правдой. Потому и взыграла гордыня в великом князе. “Пока я в Киеве,– говаривал он,– по эту сторону Яика, Понтийского моря и реки Дуная татарской сабле не махать!” Однако вышло по-другому. Полегло в жестокой сече отборнейшее рыцарство Руси, ибо на каждый его меч приходились сотни и сотни ордынских сабель. Сами того не ведая, татары одним ударом отсекли голову русскому военному искусству. Страшной ценой пришлось заплатить Руси за спесь одного из князей.

Расправившись с Мстиславом Романовичем и его воинами, Орда хлынула дальше на, ничего не подозревавшие, козельский, черниговский, галицкий, ростовский отряды…

Но Тороп, самый младший в киевской дружине, еще недавно подносивший Александру Поповичу оружие, этого уже не видел.