Леонид Ефремов - Право на выбор. Повести

Вот и сейчас безразлично на карту за его спиной уставился и не шелохнётся. А может, он карту-то изучает? Может, он к побегу готовится? Такой может! Только он ведь должен знать, что ни одного удачного побега из этой зоны не было и быть не может. Кругом тайга непролазная на сотни километров. Если не солдаты, то волки или какой медведь-шатун растерзают на части. Попытки, конечно, были, но ни один живым не остался. Хотя… Чтобы в такое время года в побег сорваться, надо быть полным идиотом. Шансы равны нулю. А бывший майор, похоже, далеко не идиот! Вот когда потеплеет – тогда, возможно, и попытается рвануть. Рисковать своей службой полковнику не хотелось. Потому и вызвал его к себе Усачёв, чтобы прощупать, пока лето не наступило. Да и капитан Степанов, особист, хоть и сволочь порядочная, но дело своё туго знает, да и чутьё у него на этого брата – о-го-го! Он к Перову давно подбирается. Хотя даже его методы, сродни пыткам, результатов пока не дали.

Полковник закрыл папку с делом и обратился к бывшему майору на «вы», пытаясь наладить контакт:

– Николай Захарович, я вот неплохо в людях разбираюсь – издержки профессии, видите ли. Но вас никак понять не могу. Осуждены вы по пятьдесят восьмой, а с политическими не общаетесь! От блатных тоже особняком держитесь. Ну, с этими понятно, а вот с политическими… Я вот дело ваше, Перов, внимательно изучил. Вы же боевой офицер, наград – не сосчитать, и, опять-таки, в партии состояли. Это они вас не привечают или вы сами их сторонитесь?

– Я сам по себе, – без каких-либо эмоций ответил Молчун, даже не переведя взгляда на начальника колонии.

– Сам по себе – это хорошо! Только это хорошо для тебя, а для меня – нет! – резко перейдя на «ты», сказал Усачёв. – Здесь у нас не санаторий, а зона! И все зеки – это большой коллектив, будь они политические или блатные. Мне глубоко нас…ть на то, какой ты окраски! Мне главное, чтобы в зоне был порядок! А если кто-то тихарится от всех, то я так понимаю, что он что-то нехорошее замышляет. Так вот, заключённый Молчун, ставлю тебя в известность, что такие, как правило, до конца положенного срока не доживают. А решить эту проблему, как ты сам понимаешь, у меня возможностей хватает. Одним зеком меньше, одним больше… Кто тут вас считает? Уяснил!?

– Да, гражданин начальник, – всё так же без эмоций ответил Перов.

– Ну, вот и славненько! А то капитан Степанов тебя ждёт не дождётся. Тогда вот смерть от заточки тебе сказкой покажется! Он мне, правда, докладывал, что у тебя болевой порог запредельный, но ты не весь его арсенал прочувствовал. И это только потому, что я его пока сдерживаю. Посерьёзней тебя орлы были из идейных – и то ломались на раз-два. Я просто понять хочу, пока только понять. Вот, дело твоё изучил, но темно как-то выходит с биографией. Когда в разведке служить начал – засекречено, за что орденов нахватал – непонятно, за что срок дали – и то расплывчато: «за неповиновение высшим по званию офицерам и поступок, создавший угрозу для их жизни». В неповиновение, исходя из твоих характеристик, поверю. А вот что такое «угроза для жизни»? Я читал, что прозвище или позывной – это как тебе угодно, у тебя на фронте был: «Майор Смерть». Может, ты их застрелить хотел? Или позвонки брёвнами сломать? – с намёком на смертный случай с блатными сказал Усачёв, внимательно вглядываясь в лицо заключённого.

Но на лице бывшего майора не дрогнул ни один мускул.

– Нет, гражданин начальник. Среди них свой капитан Степанов, такой же, как у вас, был. Сдуру нагрубил да припугнул, – на удивление длинно произнёс Молчун.

– Ну, ты мне Лазаря не пой! Это ж как нагрубить надо на пятнаху-то? – сверля взглядом Перова, спросил полковник.

Молчун, выдержав взгляд, лишь пожал плечами и снова безучастно уставился на карту. Усачёв понял, что дальнейшая беседа бесполезна.

– Если мне хоть кто-то просто намекнёт, что ты что-то замышляешь, – отдам капитану. Он тебя на портянки заживо порвёт, давно уже домогается. Не нравишься ты ему. Ой, как не нравишься! Даю время подумать. Стучать не предлагаю, знаю: откажешься, а вот прийти ко мне в следующий раз и успокоить, что никакого подвоха от тебя не поимею, очень хотелось бы.

После этих слов полковник позвал ефрейтора и приказал отконвоировать заключённого в карцер. На шесть суток.

Оказавшись в полной темноте пропитанного сыростью помещения карцера размером приблизительно метра два на два, бывший майор Перов немного расслабился. Условия здесь были невыносимыми, но только не для него. Присев на корточки, он проделал серию дыхательных упражнений. Затем, одним из известных ему способов, заставил мышцы своего организма в сумасшедшем ритме поочерёдно сжиматься и разжиматься в течение минуты. Это помогло. По телу разлилось приятное тепло. Необходимость проделывать периодически эту процедуру его нисколько не пугала. «Хозяин» наивно думает, что в очередной раз, подвергая зека Перова этому испытанию, сможет сломить его. Если бы он только знал, что это было то единственное место, где бывший майор мог полностью расслабиться! Там, за пределами карцера, он не мог позволить себе этого ни на секунду. А условия? У него были отличные учителя в разведшколе, и эта задача была не из самых сложных.