Валерий Копнинов - Сукины дети. Том 1

Папироска в отцовской руке дотлевала до бумажного мундштука, но он, словно позабыв о ней, продолжал свои воспоминания о детстве, начавшиеся так легко и неожиданно затяжелевшие бременем военных лет.

– Дед Матвей так и продолжал видеть всех деревенских живыми и здоровыми, с руками и ногами целыми, не пораненными. И как он их видел, так им и судьбу предрекал: «Вот вернётся, скажем, председатель с фронта, что он сделает перво-наперво? Конечно, сначала дело наладит по-довоенному. Работы всем будет невпроворот: и трактористам, и самое главное – агроному. Земелька-то частью гуляет, пока что не вся распахана. Пахать все поля колхозные бабы да мужички, какие есть, не успевают. А год-два не посей, вот тебе и сорняк сплошняком полез. Всё к прежнему порядку председатель приведёт. А потом сына своего Петьку женит. Иначе Петька сам-то себе невесту не выберет. Где там. С его гармошкой девки за ним гурьбой пойдут, он и растеряется. Ну это вам, зайки, ещё совсем непонятно будет… Мельница сызнова заработает. Пообветшала она, конечно, пока без дела стояла, но невелика беда – поправят. А то уже бабам-то опостылило дома жернова крутить. Иван с сынами снова молоть возьмётся, а будет мука – будет и хлеба вдосталь. Забыли, зайки, поди, как хлебушко белый вкусен? Ничего, ничего, как только мельница пойдёт, будут вам пироги и пышки… Дело-то своё Иван знает и с панталыку его не собьёшь… Ох и сильный мужик этот, Иван-мельник, сильнее в деревне нет никого! Один зараз два мешка с мукой на загривок себе кидает и несёт ровно пушинку. Или драться затеется, так держите его впятером. Да и про то вам тоже вроде бы ни к чему знать… Стало быть, так… Что я хотел-то, запамятовал?.. Ах ты, проваленная!.. Да, вон что: кончим войну, и другие мужики вернуться по домам своим. Тогда, заиньки, никакие волки и близко к деревне не подойдут…»

И опять отец на время замолкал и тянул из пачки новую папиросу.

– Как видишь, сынок, – завершал он своё повествование всегда на оптимистичной ноте, словно подводя под грустными моментами окончательную жирную черту. – В общем-то, дед Матвей прав был. Не все, конечно, вернулись, как он обещал, но победить – победили! А победа – она общая: и тех, кто в землю лёг, и тех, кто живым остался…

Таким вот образом, через подробные рассказы, которые я сначала просто терпеливо выслушивал, а затем по мере взросления всё с большим и большим интересом воспринимал, любовь и уважение отца к нашим предкам передались в свою очередь и мне. Оттого, видимо, к незнаемым мною в жизни деду Фёдору Матвеевичу и прадеду Матвею Павловичу я чувствую тепло и нежность, словно крепкие душевные нити всегда были протянуты нами друг другу.

Отец говорил, что с Матвеем Павловичем мы доподлинно похожи и внешне, и по внутренней природе своей. Надеюсь, что так оно и есть. И думаю, лучше всего подтверждает отцовское мнение то, что мы с прадедом носим единое отчество…

Отчество и Отечество – слова, родственные не по корню, а по крови. И пока будет мужицкая сила духа, сила пахаря, воина, строителя передаваться вместе с Отчеством от отца к сыну и далее – выстоит Отечество в любой беде.

Говорить о подобных вещах не принято, вот так громко, на душевном подъёме. А думать и чувствовать – да кто же запретит?

Да и не я про Отчество и Отечество додумался первым. Давно, до меня о том знали.

Но ведь не так уж важно, кто такое откроет раньше всех, главное – чтобы сердцем эту нужную правду суметь ощутить.

Приходит то чувство не сразу, не ранее того момента, как сам из мальчишки вырастешь и своего сына на руках первый раз убаюкаешь.

Не ранее…

Но именно тогда понимаешь, что ты не последний в этой цепочке. И то разумеешь, что: «сын за отца – не отвечает», а отец за сына – в обязательном порядке.

Отец за сына… Конечно! И прав оказался друг мой школьный, метя пальцем в небо, угодил он в самую десятку.

Да, видимо, я и есть тот самый лох. Во всяком случае, непозволительно приблизился я к этому непочётному званию, потому как, завязнув в долгих бракоразводных дрязгах и в сердцах выбросив из памяти дорогу к своему бывшему дому, чуть было не отпустил от себя сына, чуть было не упустил…

Прости, Арсений… Сеня, сыночек мой маленький. Теперь настал мой черёд поведать тебе о кровных предках твоих, чтобы мог ты почувствовать нашу общую фамилию как некую приятно тяжелящую ношу на плечах.

И хоть фамилия наша никакая не дворянская, но и терпеть то, как её «полоскают» на заборе, – тоже не годится.