Мари Веглинская - Тени забытых пиратов. Повести и рассказы

– Эх, Ленька, – говорил ему дядя Лео, – если б не твоя лень, вышел бы из тебя человек! А так – будешь ботинки чистить.

Говорил беззлобно и со смехом. Словно ему было безразлично, будет Ленька блестящим ученым или чистильщиком сапог.

На этот счет у Леньки была теория, которую он называл «Теорией пиратов». Теория была пространная, сплошь пестрящая какими-то неведомыми латинскими терминами, по большей частью Ленькой же изобретенными, с мощной доказательной базой. А смысл теории был прост: вот жили когда-то на белом свете пираты, бороздили просторы Карибского моря, рисковали жизнью, попутно делали открытия, грабили корабли, пили ром, открывали новые земли, в общем, жизнь вели содержательную и увлекательную, а кто мы? А никто. Всего лишь тени этих пиратов, бесславные и бессодержательные. И смысла рыпаться нет никакого. Все равно проживем без толку, потому что времена великих открытий канули в Лету, и все, что нам остается, это есть, пить, детей растить. Дядя Лео только смеялся и хлопал Леньку по мясистой спине.

Со стороны девчонок безусловным лидером нашей компании была Янка Барченко. У Яны папа работал директором крупного московского завода, и Яна не знала отказа ни в чем, ни в заграничных шмотках, ни в кавалерах. К тому же была весьма недурна собой – стройная блондинка с большими голубыми глазами, – неглупа и довольно ядовита. Она постоянно кого-то подкалывала, высмеивала, причем обидно и гадко. Почему-то все это ей прощалось. Возможно, потому что при всем при этом она обладала необыкновенной щедростью. Мы все ходили в ее заграничных шмотках, которые она выдавала нам без всякого сожаления, не потому что их было много, а потому что не было жалко. Например, идешь ты на свидание и тут же звонишь Янке:

– Ян, а не дашь мне твой джинсовый костюмчик, который тебе отец из Франции привез?

И вот ты уже вся модная-премодная, в суперском костюме, который один на всю Москву. И если даже вдруг его чем-то обольёшь или испачкаешь, никто тебя не убьет. Хотя это, конечно, не приветствовалось.

Еще она снабжала нас заморскими спиртными напитками, такими как Мартини и Кампари. Хотя мы все же предпочитали чистый спирт, который разводили клюквенным вареньем, а приносил его Гоша, у которого папа был хирургом. Еще был Ваня, наш личный Ален Делон (действительно, похож), бабник и Жигало, мечта всех девчонок. Разумеется, он встречался с Янкой. В общем, вот такая была веселая компания.

Леньку Яна обожала, вечно таскала за щеки и сюсюкала. Мы все Леньку обожали. Во-первых, он был истинным джентльменом и всех девчонок развозил по домам, даже если дома находились на противоположных ветках метро, во-вторых, он был добрым и веселым, а в-третьих… а в-третьих это был Ленька Ирвин, и этим все сказано. Но как кавалера Леньку никто не рассматривал. Вероятно, это обижало его, но вида он не подавал. Короче, Ленька для нас был этакой веселой тенью забытого пирата, который вот так будет вечно валяться на диване и философствовать, а мы будем жениться, разводиться, делать карьеру. Как-то Миша с соседнего потока сказал Леньке:

– Дурак ты, у тебя такая голова! можешь такую карьеру сделать! Ты же физик прирожденный! Мне бы твою хватку!

На что Ленька со смехом ответил:

– Ну уж нет. Мне покой дороже! Никаких карьер. Вот закончу институт, уж поскорей бы, и буду писать книгу про Бермудский треугольник, у меня уже много фактов есть. Я тут нашел сведения о пропавших во время войны американских военных самолетах. Представляешь… – и тут Ленька пустился в длинный рассказ, который Мише был скучен и неинтересен, потому что сам Миша был настроен на научную карьеру и Ленькиному уму откровенно завидовал. Больше никто Леньке о карьере не говорил.

И вдруг на 4-м курсе, где-то в середине октября, Ленька привел к нам девушку. Пожалуй, большего шока мы не переживали с момента сдачи вступительных экзаменов в институт, когда все будущее висело на волоске. А еще большим шоком стало то, что девушка оказалась законной Ленькиной женой. Почему-то мы все, девчонки, разом заревновали Леньку, хотя до этого и в мыслях не держали толстого и неуклюжего паренька за жениха. Но вот так отдавать его кому ни попадя тоже не собирались. Ленька должен быть и всех и ничей, а чтобы принадлежать какой-то одной девушке, да и еще нам неизвестной, это было как-то нечестно!

Девушку звали Люба. Привез ее Ленька из деревни, где летом гостил у тети, имевшей там домик в форме дачи. И всего-то погостил Ленька в деревне 1 месяц, 1 единственный месяц, и вот результат. Как в такие короткие сроки эта деревенская девчонка смогла его околдовать и женить на себе, было большой загадкой. Янка сразу сказала, что Люба просто Леньке «дала», вот и результат. До этого у Леньки девушки не было. Но как интеллигентная еврейская Ленькина семья смогла на это согласиться?! Вот где была загадка. Впрочем, разгадка вскоре нашлась и стало ясно, почему Софья Григорьевна так благожелательно приняла эту деревенскую необразованную барышню. Одной из причин было то, что дядя Лео и Софья Григорьевна собрались в эмиграцию в Израиль, а Ленька должен был доучиться, бабушка и дедушка были уже старенькими, а сынулю нужно было на кого-то оставить. Почему-то интеллигентной барышни из еврейской семьи для Леньки не нашлось, а может и не искалось. Но как я думаю, Софья Григорьевна с присущей ей еврейской мудростью, увидела в этой девчонке что-то большее, нежели необразованную девицу. К тому же Любаша прекрасно готовила, была чистоплотна, аккуратна и работяща. Какие у нее были пироги, мама миа! Оторваться невозможно. Особенно с рисом и яйцами. В последние месяцы перед эмиграцией дядя Лео даже поправился на Любиных харчах, приобрел розовый вид и, кажется, уже не хотел уезжать.