Михаил Булатов - Кошкины слезы

© Михаил Булатов, 2019

ISBN 978-5-4496-2201-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Иногда я чувствую себя очень старым, будто мне тысяча лет, белки глаз растрескались, как фарфоровые блюдца, а в бороде пророс мох. Если мерить земными годами, то лет мне совсем немного. Эта оболочка, человеческое тело, в котором я живу, еще не начала распадаться на части. Но глаза, которые открывают мне двери в комнаты пустого и давно заброшенного дома, не врут. Эти глаза заполняются слепотой, как трюмы тонущего корабля. С моих ресниц осыпается пепел. Злой, едкий пепел городов, сгоревших дотла. Пепел костров, на которых сжигали людей. Я не люблю этот стылый полуслепой взгляд и стараюсь избегать зеркал. Даже бреюсь я последнее время наугад.

Я наполняю свой мир пряным дымом курительниц, запахами мелисы и шиповника, я глотаю густой и горький травяной настой, надеясь на то, что его вкус поможет мне заглушить собственную горечь. Если надеть на шею тяжелый камень и прыгнуть с моста, то станешь ближе к рыбам, но вряд ли сам превратишься в водоплавающее. Вся моя жизнь похожа на затянувшийся прыжок с моста. Я хотел бы научиться жить среди людей, но все мои попытки заканчиваются неудачей. Словно кто-то зашвырнул меня в этот красивый мир, как большой камень в песочный замок. Как бы камень не старался, он всегда будет чужим.

Я пробовал походить на людей, впитывая их привычки и знания. Я отражал людей в себе. Я уже говорил о том, что не люблю зеркала. Во мне, как в зеркале злого тролля, не может отразиться ничего хорошего. Единственное, что я умею делать хорошо, это складывать слова человеческой речи в предложения. Я понимаю, что мне вряд ли удастся сплести узор красивее, чем узор снежинки, годовых колец дерева или узор прожилок на древесной листве. Да к этому я и не стремлюсь, потому что из людей мало кто умеет читать сказки, написанные совершенным языком природы. То немногое, что я могу сделать для людей – это пересказать сказки ветра. Люди любят сказки, рассказанные на ночь. Потому что вся наша жизнь – это время, проведенное в ожидании вечной, непроглядной ночи. Баю-баюшки, баю, не ложися на краю…

***

На самом краю света стоит большой дом, в котором живут кошки. Они живут своей жизнью, ходят по опустевшим комнатам с хозяйским видом, справляют свои дела, где захотят, а ночами забираются на покатую крышу дома и оглашают всю округу протяжными кошачьими песнями, посвященными друг другу и небесным красотам. Звезды тихо покачиваются на тонких нитях лунного света, и тогда какая-нибудь из кошек подпрыгивает, и сбивает звезду с небосклона. Так уж устроены кошки: если что-то маячит у них под носом, то до этого «чего-то» непременно нужно дотянуться лапой. Звезда падает в заросший газон на заднем дворе, и если люди замечают, как падает звезда, они загадывают желания. Эти желания, как правило, сбываются.

***

Кэт и Крюгер сидят на подоконнике, окно открыто настежь, ноги выставлены наружу. Первый этаж, свалиться не страшно, но даже если был бы и девятый, эти двое вряд ли бы испугались. Кэт – если по-русски, Катя, просто в пионерском лагере почти у всех есть клички, даже у воспитателей. Крюгер свое прозвище заслужил из-за рук, они у него покалечены в пожаре, левая рука совсем нерабочая. В правой руке Крюгер зажал сигарету и задумчиво глядит на небо. Прямо над ними – созвездие Большого Пса, его особенно хорошо видно в южных широтах. Крюгеру пятнадцать лет, он уже совсем взрослый. Кэт – веснушчатая и кудрявая, она младше Крюгера на полгода. Вообще-то, девочкам после отбоя нельзя в мальчиковые спальни, но вожатые сегодня основательно загуляли. Еще бы им не загулять, как-никак, закончилась смена. Вещи заранее собраны и запакованы в рюкзаки, утром дети будут прощаться, оставлять номера телефонов, проливать реки слез, вожатые станут давать ценные советы и напутствия. Но это будет потом, а до утра еще полпачки сигарет и целое море молчания. Что тут говорить, когда и так все ясно? Кэт не выдерживает первой и говорит, что она будет писать письма. Крюгер только улыбается и вдруг шепчет: